Онлайн книга «Дом последней надежды»
|
…подкуп свидетелей… …и те, произнесшие свое слово — когда успели-то? — поклявшиеся, что оно правдиво, также будут наказаны… Я покидала дом Наместника в полусне. Мне хотелось и плясать, и рыдать, и не помню, как вообще добралась до повозки. Спасибо Мацухито и моей оннасю… Дома я добралась до постели. Легла. И просто лежала, глядя в потолок. Нам причиталась компенсация в две тысячи золотых. Правда, сначала мальчишки должны выплатить немалый штраф и покрыть судебные издержки, сумма которых, подозреваю, исчисляется сотнями лепестков — работа судьи не может стоит мало, но в перспективе… Матушка будет умнее. Я закрыла глаза, отрешаясь от зелени, что мельтешила перед глазами. …наставник. …магия. …и суд, подозреваю, не последний на моем веку. И вряд ли последующие будут столь же просты, быстры и справедливы. А потому надо собраться с силами, встать и послать кого-нибудь к переписчику. Мне нужен Кодекс… — Госпожа, — девочка принесла поднос с пузатым чайником, — вам стоит выпить… силы вернутся. На меня она смотрела с таким восторгом, что… Я его не заслужила. Я… Села, сдвинула хрупкую стену, впустив в дом холод и стылый дождь. А потом просто сидела и пила чай, глядя, как на террасе появляются лужи. Почему-то не отпускало ощущение, что история эта отнюдь не закончена. А утром принесли разрешение. Розовый шелк. С полдюжины печатей. Плетеный ларец и… …и то самое нехорошее предчувствие. Прошлая моя жизнь научила, что ничего-то не бывает даром. И вот попробуй угадай, что попросят взамен. В храм я все-таки заглянула. Он был… иным? Ожидаемо, все-таки если христианство и появилось в этом мире, то отнюдь не здесь. В стране Ниппон, которая стояла у основания божественной горы Нидзасу, верили в иных богов. Вот только вера эта была ненавязчива, а боги… они существовали, но где-то вовне, не спеша вмешиваться в жизнь людей. Вот и храмы… Просто были. …Темнокожий монах, облаченный лишь в набедренную повязку, кормил кошек. Белые, черные и полосатые, пушистые и гладкошерстные, с хвостами и без, совсем юные и огромные, матерые, явно не только кошачьих кровей, кружились, вились, толкались, норовя прикоснуться к ногам монаха. Они лезли на колени, не столько за лакомством, сколько желая потереться о темную руку. И тот щедро дарил ласку всем. И улыбался. И мне кивнул, словно доброй знакомой, а в бледных глазах его мне почудился отсвет солнца… Оно застряло на остром драконьем гребне, расплескав золото и на куцые крылья, и на чешую. Глаза дракона горели алым… Кто-то ударил в гонг. Кошка потерлась и о мои ноги, но когда я наклонилась, чтобы погладить ее, зашипела. Цветущие сливы… если бы они росли в кадках — я видела подобные у соседей, — сочла бы, что деревья просто выгоняют в цвет, но нет, могучие дерева поднимались выше стен, и это было сродни чуду… Солнцу легко творить чудеса. Запах ароматных масел. Благовония. Ящик, куда я запихнула несколько монет, надеясь, что этого будет достаточно. Я понятия не имела, что делать дальше. А Иоко… кажется, она тоже редко бывала в храме. Правильно, матушка была против общественных храмов, полагая их прибежищем нищих и всякого сброда, который норовит поживиться за счет людей состоятельных… Муж и вовсе не слишком верил в богов, да и в доме его имелась своя молельня. Было время, когда Иоко приноровилась прятаться в ней, но скоро этот ублюдок понял, где искать жену, а боги… смолчали. То ли не было их там, то ли не вмешивались они в бытовые ссоры. Едва слышный вздох заставляет обернуться. Никого. Ничего. Пол из разноцветных кусочков слюды, которые никак не складываются узором, покрыт сетью трещин. Я оставляю сандалии на коврике. И касаюсь ступней камня. Теплый. Горячий даже. Подземные источники? Моя рациональная часть желала получить простое объяснение, но те, кто был в храме — незримые, но все же удивительно явные, — не спешили помогать. А дальше что? Преклонить колени? Но я не вижу ничего, что напоминало бы алтарь… Пруд есть. Темная вода и белые камни. Тонкие веточки неизвестного растения покрыты бледно-розовыми цветами. Желтый листок кружится, и я задерживаюсь здесь надолго, просто наблюдая за тем, как лист этот танцует на камнях. Дышать становится легче. Пусть душа Иоко получит свободу. И новую жизнь, желательно счастливую или хотя бы лишенную той боли, которую она уже перенесла со всем положенным по нынешним порядкам смирением. Они не отвечают за порядки? Люди… Пускай. Я протягиваю пальцы и касаюсь шелковой воды, которая спешит обнять их, обдать холодом, потянуть силу… Мне не жаль. Дайте ей новую семью, хорошую… чтобы родители любили, чтобы берегли… и муж тоже, если она вновь родится женщиной… и дети… ей ведь хотелось детей… так пусть же исполнятся… Тепло растекалось по воде, и лист кружился все быстрее, пока вовсе взял и не исчез. А я поднялась… Был еще лес колокольчиков. Они просто свисали на тонких нитях, то огромные, тяжелые, вовсе не понятно, как нить их удерживала, то крохотные, с мизинчик. Серебряные. И золотые. И из белого металла — платины? Медные, чуть тронутые благородной зеленью патины. Бронзовые, с закопченными боками… нити уходили куда-то ввысь, теряясь в сумраке, и создавалась престранная иллюзия, будто колокольчики просто висят в воздухе. Я трогала то один, то другой, выплетая собственную мелодию, которой, признаюсь, изрядно не хватало гармонии. И как-то вместе с этой недомузыкой уходила тревога. …страхи мои… …и надежды… вернуться? Вряд ли выйдет. Я ведь знаю, что там, дома, умерла или умру вот-вот. И что там, если разобраться, я никому особо не нужна. Быть может, поэтому и получилось так легко шагнуть в нынешнюю реальность? Не хочу гадать. Я играю. Я отпускаю птицу надежду, пусть будет свободна и легкокрыла. Поднимайся до неба и до солнца, выше драконьих крыл, превращайся в снежное облако, которое ждут где-то там, на склонах гор. И становись частью нынешнего мира, какой стану я сама… |