Онлайн книга «Собиратель рая»
|
Алексей Петрович – вот как зовут врача! Конечно же, Алексей Петрович, как он мог забыть?! Невысокий, в помятом халате, с обрюзгшим – точно давно не высыпался – лицом, избегающим глядеть в глаза, всегда косящим в сторону. И с постоянной рассеянной, а может быть, виноватой и извиняющейся улыбкой на губах. “Больные наши разваливаются, просто рассыпаются на глазах, что ты с ними ни делай, – признавался он Кириллу. – Вчера еще она поднимала по команде обе руки, а сегодня уже забыла, что значит “поднимать”, завтра забудет, что значит “рука”… И ничего нельзя поделать, только замедлить, никак не остановить! Никак!” Чему уж тут улыбаться? Кирилл подозревал, что от ежедневной работы с десятками рассыпающихся людей, которым он ничем не может помочь, доктор должен был и сам давно сойти с ума и только усилием воли сохранять видимость нормальности. Несколько раз Кирилл действительно замечал у Алексея Петровича странноватый блеск в глазах, но в целом видимость нормальности он поддерживал пока неплохо, даже перегаром от него почти не пахло, только слишком сильно туалетной водой, заглушающей перегар, да дрожь в руках становилась очень заметной, когда он брал какую-нибудь бумагу со стола. Она так и ходила ходуном в его пальцах, поэтому руки доктор держал, как правило, на коленях и старался ничего на своем столе не трогать. – А матушка ваша еще молодец, – не слишком убедительно ободрял он Кирилла. И, оглянувшись на сидевшую рядом Марину Львовну, переспрашивал: – Правильно я говорю, молодец? Мать с готовностью улыбалась, выражая полное согласие быть молодцом, раз доктор от нее этого хочет. – Конечно молодец! Вы бы на других посмотрели. А она у нас еще ничего, очень даже ничего… Марина Львовна вся прямо сияла, оттого что ее похвалили, нимало не смущаясь, что в ее присутствии о ней говорят в третьем лице. – Ну что ж, пройдем небольшой тестик. Каждый раз, когда Кирилл с матерью приходил к врачу, он задавал ей ряд вопросов, чтобы оценить ее состояние. Марина Львовна обычно без ошибки отвечала, какой сейчас год; если успевала подготовиться, называла месяц, число и день недели, легко вспоминала дату своего рождения и повторяла вслед за Алексеем Петровичем “стена, яблоко, окно” в обратном порядке. Лучше ли, хуже ли она справлялась со всеми подобными вопросами, кроме одного: – Как называется страна, где мы живем? Без заминки и даже с заметной гордостью Марина Львовна отчеканивала: – Союз Советских Социалистических Республик! Алексей Петрович качал из стороны в сторону головой. – Нет? – удивлялась мать. Снова качание. Врач молчал, давая ей шанс вспомнить без подсказки. – Не Союз Советских Социалистических… – Нет, – с сожалением говорил врач, как бы и сам сокрушаясь, что не Союз. – Ну тогда я не знаю… – Что у нас произошло в девяносто первом году? – В девяносто первом году? Понятия не имею. – Марина Львовна недолго делала вид, что думает. – В девяносто первом году много чего произошло. – Имеющее отношение к названию страны, где мы живем. Мать пожимала плечами и оборачивалась за помощью к Кириллу, но тот не должен был ей подсказывать. Он уже говорил ей правильный ответ перед тем, как войти в кабинет, и теперь ему оставалось только удивляться, как быстро он выветрился из ее памяти, не оставив следа. – В девяносто первом Союз распался и на его месте возникла… Алексей Петрович делал паузу, предоставляя возможность матери закончить за него. Но она молчала, с искренним интересом на него глядя. – Слово “Россия” вам ничего не говорит? – Как это не говорит? Конечно, говорит. – И что же это? – Моя родина. Я в ней родилась. И не только я – мои родители, и бабушка, и прабабушка… – Замечательно. Прабабушка – замечательно. Так как называется страна, где мы живем? Торопясь и заметно радуясь возвращению от разговора о неведомом девяносто первом годе на твердую почву, к тому, что сидело в ней намертво, Марина Львовна произносила: – Союз Советских Социалистических… – И только на последнем слове при виде обескураженного лица доктора ее покидала уверенность. – …Республик? Алексей Петрович устало кивал головой. Пусть так. Союз так Союз. Ничего не поделаешь. – Она не исключение, – сказал он однажды Кириллу. – Почти все мои пациенты по-прежнему там живут. И переселяться никуда не собираются. – Упражнения не забываем? – обычно ближе к концу визита спрашивал Алексей Петрович. – Делаем, – отвечал Кирилл, – только что-то без особого результата. – Это ничего. Ничего. Только не бросайте. Главное – регулярность. – И повторял, не глядя на Кирилла, пряча глаза в бумаги на столе: – Регулярность – наше спасение. Иногда он говорил это даже дважды, как заклинание, словно с каждым повтором его сила должна была увеличиваться. Упражнения заключались в том, что Марина Львовна каждый вечер пыталась пересказывать Кириллу, что она делала днем, кого встречала на прогулке, что ела за завтраком и обедом и тому подобное – всё, что могла вспомнить. Из этого, как правило, ничего не получалось: события дня к вечеру исчезали из ее памяти начисто. Марина Львовна улыбалась, как она умела, и с таким искренним недоумением смотрела на сына, будто даже не понимала, о чем он ее спрашивает. Отдельным упражнением был пересказ вечерних новостей по телевизору. Мать преданно глядела на экран, сопереживала всему, что там говорилось (хотя Кирилл подозревал, что отклик в ней вызывают скорее интонации и выражения лица ведущего, чем смысл его слов), но каждая следующая новость стирала из ее памяти предыдущую, и в итоге не оставалось ничего. – Что нового? – рассказывала она Кириллу за ужином. – Да всё как обычно: войны, переговоры, разные беспорядки… – А поточнее можно? – настаивал он. – Кто с кем воюет? Где проходят переговоры? Из-за чего беспорядки? – Ну ты же сам всё знаешь… Всегда кто-то с кем-то воюет. И беспорядки тоже всегда: митинги, демонстрации, протесты… – Нет, так дело не пойдет. Из-за чего митинги? Почему протесты? Что им нужно? – А я знаю? Всегда кому-то что-то нужно. Чего им не хватает, то и нужно. Дай мне уже поесть наконец! Она взглядывала на сына умоляюще, прося увеличенными очками глазами перестать мучить ее вопросами и не вынуждать признавать очевидное: что она не помнит ничего из того, что полчаса назад видела по телевизору. Но он не сразу сдавался и какое-то время еще продолжал пытать ее, иногда давая подсказки: – Где у нас чаще всего бывают теракты? Где почти всегда идет война? – Ну там… где горы. – На Кавказе? – Я и говорю, на Кавказе. |