Книга Приключения Олжика и Вовки. Как мы ездили в лагерь , страница 5 – Аслан Черубаев

— Эй, гриб моченый! — обратился он к одному пацану. — Встань ровно!

Пацаны заржали.

— Отставить смех! На вытянутые руки разомкнулись! Эй ты, в кепке!

Я вздрогнул.

— С ручника снимись, тормоз!

Вовка подавился со смеху.

— А у тебя что, понос? — обратился наш коммандос к Вовке. — Что головой трясешь?

Наконец, зарядка началась. Круги головой, махи руками, приседания, отжимания, прыжки, растяжка. Кругом стоял стон, кряхтенье и треск суставов.

— Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Раз, два, в другую сторону, — дирижировал командир, — еще раз… А ты что? Больной что ли? Согнуться нормально не можешь? Раз, два, три, четыре…

— Олжик, — позвал Вовка шепотом.

— Чего?

— Есть идея.

— Какая?

— Сегодня ночью пойдем мазать.

— Что мазать?

— Не что, а кого. Девчонок.

— Чем?

— Ты что, отсталый? Пастой конечно. Был такой прикол в лагерях раньше…

— Кстати, меня зовут Султан Алмазович, — говорил тем временем наш садист, — я буду вожатым шестого отряда.

Мы с Вовкой переглянулись.

— Попали, — сказал я Вовке.

— Так, — продолжал вожатый, — эй, ты, в красных трусах!

Теперь досталось Адилю.

— Это не трусы, это шорты, — сказал он.

— Иди сюда, умник. Упор лежа принять!

— Надо выяснить, — опять зашептал Вовка, — закрываются ли девчонки на ночь.

Все на свете кончается, и зарядка тоже. Полоса черная — зарядка — сменилась полосой белой — завтраком.

— Ты привез с собой пасту? — спросил Вовка, когда мы уже сидели за столом и ели манную кашу.

— Ага, взял. Колгейт.

— У меня «Белый клык» — казахстанская. Мы дождемся, пока все уснут, потом незаметно выйдем и всех перемажем. Если что, спрячемся в туалете.

— После завтрака куда идем?

— На трудовой десант, — поморщился Вовка и запил компотом.

Вечером была дискотека. Как говорит Динара Кудайбергеновна — «скачки». Ставили реп, хаус, драм-энд-бейс и всякую попсню. Старшаки крутились на полу, исполняя нижний брейк. Довольно круто, надо сказать. Я даже так не умею. Они вертелись на голове, на спине, на руках, в общем, на всем. Вовка (реппер недобитый) тоже пытался что-то там изобразить, но все время падал. Кривой же.

— Смотри, мою Ленку не измажь сегодня ночью, — кричал он мне в ухо. Иначе нельзя было разговаривать из-за грохота музыки.

— Так уж она и твоя.

— Будет когда-нибудь.

— Чего? Не слышу!

— Будет, говорю, моей.

— А ты мою не трогай.

— Дину, что ли?

— Да.

— Как я ее узнаю в темноте?

— Она самая красивая.

— А?

— Я говорю — самая симпатичная в палате!

— Я что, в лицо буду каждой заглядывать?

— Кстати, вон наши девчонки стоят.

— Олжик, — Вовка ткнул меня в бок, — иди, пригласи свою на медленный танец.

— Когда медляк поставят, приглашу.

— Без базару?

— Без базару. А ты свою пригласи.

— О'кей.

Только мы, конечно, не решились. Мы толкали друг друга, спорили и все такое, лишь бы не подходить к ним.

В одиннадцать объявили отбой. Но никто, естественно, спать не захотел. А Динара Кудайбергеновна хотела. Поэтому она стояла битый час у наших дверей, дожидаясь, пока мы уснем. Мы, конечно, не уснули. Потому что Вовка успел всем рассказать о своих коварных и кровавых планах на ту ночь. Как только наша вожатая ушла, у нас начался совет.

— Пацаны, пацаны, грейте пасту, — раздавал команды Вовка, соскочив с кровати и бегая по палате в своих семейных танковых чехлах по колено.

— А зачем? — как всегда не понял Адиль.

— Эх ты! Если паста будет холодной, то они проснутся, когда ты их будешь мазать, понял?

— А, понятно…

— А как греть-то? — спросил Сашка-рыжий.

— Об одеяло трите тюбик вот так, — предложил я, наглядно демонстрируя процесс трения.

— Нет, лучше руками, — сказал Адиль и начал вертеть тюбик с пастой между ладонями как пещерный человек, добывающий огонь. Вовка замахал руками:

— Нет, нет! Лучше засовывайте пасту под мышку! Там быстро согреется.

— Если девчонки узнают где ты пасту грел, они тебя повесят, — сказал Витька-гитарист. Он был самый старший в палате и считал, что ему не прет участвовать в наших «детских играх».

— Не узнают! — ответил Вовка.

— Да тише вы, заткнитесь, — зашептал я, — всех, блин, вокруг перебудите!

— Если уже не перебудили.

— Ну-ка, Адиль, сходи на разведку, посмотри — спят девчонки?

— Ага, сейчас.

— Только не топай копытами.

Адиль выскользнул в коридор, и мы не услышали ни звука. Он ходил как индеец — бесшумно и осторожно. Но Адиль есть Адиль и, подходя уже обратно к нашей палате, он споткнулся и загремел. Пришлось ждать еще минут десять. Потом мы — всего восемь человек — на цыпочках прокрались к соседней палате пацанов. Они не запирались на ночь, и мы перемазали всех, кроме Армана, который спал, укрывшись с головой. Зато мы намазали ему пятки.

Следующей была палата девчонок. Здесь нам не повезло: они заперли дверь, связав веревкой петли, в которые обычно вдевают навесной замок. Петли, естественно, были изнутри. Мы осторожно подергали дверь. Нам удалось приоткрыть ее настолько, что между дверью и косяком появилась щель, достаточная, чтобы просунуть ножик. Что мы и сделали. Резали мы веревку (точнее пилили ее) довольно долго. Было очень неудобно, так как было мало места, и мы старались не шуметь. Да и сама веревка оказалась толстой. Вдобавок, девчонки пропустили ее сквозь петли раз десять, чтобы никто не смог к ним пробраться. Но они, конечно, не учли, что мы окажемся умнее их.

— Следите за атасом, — сказал Дильшат, — вдруг Динара Кудайбергеновна выйдет или, еще хуже, Султан Алмазович.

— Тогда нам кранты.

— Это точно.

— Как только услышите, что дверь у вожатых открывается, бегите в туалет — он ближе, чем палата, — учил Вовка.

Наконец, веревка была перерезана, и мы стали понемногу открывать дверь. Тут она так громко заскрипела, что мы все зараз вспотели со страху. Мы замерли на минутку. Вроде все было тихо. Можно было входить. Я медленно подошел к первой попавшейся кровати и только занес руку с пастой, как в палате раздался чей-то испуганный голос: