Книга Дневник чужих грехов, страница 43 – Татьяна Полякова

Работу он закончил довольно быстро.

— Надеюсь, заниматься этим больше не придется, по крайней мере, в авральном режиме, — заявил он с усмешкой. — Могу отвезти тебя в село, если ты еще не передумала навестить Коровиных.

— Не передумала.

Возле дома Звягинцева мы простились. Оставив мотоцикл, он пошел в клуб, где был его кабинет, а я к Коровиным, не уверенная, что застану их дома. Однако, еще подходя к калитке, я заметила инвалидную коляску, она стояла недалеко от крыльца. Развернута так, что смотрел Коровин в сад, а не в сторону калитки. Почти сразу на крыльце появилась Екатерина Осиповна.

— Анечка, ты к нам? — приветливо спросила она.

— Не помешаю?

— Конечно нет. Проходи. Дмитрий Владимирович отдыхает, а я на кухне…

— Тогда мне, может быть, попозже зайти?

— Нет-нет. Проходи.

Мы оказались в просторной кухне, хорошо знакомой мне с детства. Пахло ванилью, а еще лекарствами.

— А я, как чувствовала, пирожные решила испечь. Скоро будут готовы. Ты садись, сейчас чай будем пить, с вишневым вареньем, твоим любимым.

— Приятно, что вы помните.

— Как же не помнить. Может, тебе покажется это высокопарным, но я к тебе всегда относилась как к родному человеку. Да и не так много событий в моей жизни в последнее время, чтобы что-то забывать, — улыбнулась она, проверила пирожные в духовке и сказала: — Еще пару минут…

— Пирожные у вас восхитительные.

— Я теперь редко пеку. Дмитрия Владимировича в сладком ограничивают, а для себя готовить не интересно. Да и не особо я люблю пирожные, если честно.

Она разлила чай, поставила на стол вазочку с вареньем. Мы выпили по чашке чая, потом на столе появились пирожные.

— Пусть немного остынут, — сказала Екатерина Осиповна. — А я пока Дмитрия Владимировича проведаю. — Накинув куртку, она вышла, но вернулась довольно быстро. — Спит, — сказала, понижая голос, точно боялась его разбудить. — Рассказывай, как ты. Не скучаешь на хуторе?

— Нет, все отлично. Интернет провели, можно работать. Правда, мне пока не до этого.

— Юриса в самом деле напротив твоего дома нашли? — спросила она.

— Да. Я его и нашла, утром.

— Ужас. Не знаю, смогла бы я там остаться, доведись мне пережить такое. Наверное, тут же бы уехала. А ты смелая.

— Вчера в доме стекла выбили, — решилась я.

— Что? — Екатерина Осиповна как раз потянулась за тарелкой с пирожными, да так и замерла. — Выбили стекла? — повторила растерянно. — В твоем доме? Кто?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Но, думаю, это связано с Юрисом. С его гибелью.

— Что за глупость? Ты-то здесь при чем?

— Когда люди напуганы, они назначают виноватого в своих бедах. Похоже, это я. По крайней мере, Звягинцев объясняет это так.

— Здешний народ довольно своеобразен, — вздохнула Екатерина Осиповна. — Но… стекла бить? По-моему, это слишком. И ты, несмотря на это, останешься на хуторе?

— Я бы сказала, и поэтому тоже, — усмехнулась я.

— Да, характер у тебя есть, — с улыбкой произнесла Коровина. — Но… Беспокойно мне за тебя, Аня.

— Все нормально. Звягинцев у меня ночевал, стекла уже вставил.

— Он ведь, кажется, был влюблен в тебя? Ничего, что я говорю об этом?

— В юности мы все в кого-нибудь были влюблены.

— Это точно. Я рада, что ты не одна на хуторе. Бери пирожные.

Пирожные ей, как всегда, удались. Я съела три штуки, чем вызвала улыбку хозяйки.

— Приходи почаще, — сказала она. — Обещаю каждый раз кормить тебя вкусненьким.

— Лучше не надо. Что станет с моей фигурой?

— У тебя отличная фигура. А потом, стоит ли лишать себя радостей?

Мы дружно засмеялись, а затем возникла пауза. Я старательно делала вид, что занята чаепитием, пока Екатерина Осиповна не спросила:

— Аня, ты ведь не просто так пришла?

— Здесь не так много людей, к которым я могу зайти в гости.

— Это верно. Я столько лет здесь живу, а зайти мне, по сути, тоже не к кому. Я для всех так и осталась чужой…

— Может, вам лучше переехать в город? Ради бога, извините, в моих советах вы точно не нуждаетесь…

— Я думала о переезде. Квартира в городе у нас так и осталась… Я ее сдаю. Хотя особо в деньгах мы не нуждаемся. Не знаю, Аня, может, я здесь просто привыкла. Мне кажется, Дмитрию Владимировичу здесь лучше. Хотя теперь, когда произошли эти жуткие убийства… В общем, я в раздумьях. Но ведь ты не об этом поговорить хотела?

— Мать Сергея в разговоре упомянула, что Стас в последнее время к вам заходил.

— Да. Был несколько раз. Мы, знаешь ли, как-то встретились с ним и разговорились. Неожиданно душевный разговор получился. Стас меня, признаться, удивил. Только не подумай, будто я считаю, что сельский житель чем-то хуже меня. Я ведь тоже не голубых кровей…

— О чем вы говорили, если не секрет?

— О жизни, Анечка. О том, как она быстротечна. Вроде бы совсем недавно я замуж выходила и вот уже на кладбище возле сестры место себе присматриваю.

— Последние годы были у вас нелегкими, оттого и мысли невеселые. Значит, после этого он стал вас навещать?

— Я думаю, он меня пожалел, чисто по-мужски, знаешь ли… Мол, муж-инвалид, одна со всем этим хозяйством. Вот и пришел. Спрашивает: может, помочь чем? Я ему, конечно, «не надо», но он хозяйским глазом все окинул и кое-какую работу нашел. Денег, разумеется, не взял. Я думаю… он ведь здесь тоже вроде бы не совсем свой. Хотя на хуторе родился и всю жизнь прожил, но… к вам у местных особое отношение. Извини, если тебе неприятно это слышать…

— Вы совершенно правы. И отношение к нам особое, и в местном фольклоре у нас почетное первое место.

— Мне нравится, что ты относишься к этому с юмором, — улыбнулась Екатерина Осиповна.

— Может, была еще причина, по которой Стас навещал вас?

— Хочешь сказать, он влюбился на старости лет?

— Почему бы и нет? Вы красивая женщина.

— Такое всегда приятно слышать. Но нет, не похоже это было на любовь. Да и муж, слава богу, при мне, а Стас не из тех, кто при живом муже… в общем, твои догадки неверны. Просто Стас нуждался в человеке, с которым мог поговорить, и я, если честно, тоже. Вот и все. Но местные, должно быть, поэму сочинили по этому поводу.

— А ваши разговоры припомнить не сможете? — задала я вопрос. — Екатерина Осиповна, я не просто так спрашиваю. Звягинцев считает, Стас что-то вроде собственного расследования проводил после первого убийства.

С минуту она смотрела на меня в полном недоумении.