Онлайн книга «Падшие боги»
|
Лицо Глеба, всегда напоминающее Кате лицо странствующего рыцаря, было надменно приподнято, а взгляд глубоко посаженных карих глаз выражал угрюмую растерянность. Катя хмыкнула. – Орлуша, попытайся хоть что-нибудь вспомнить. Даже в такой дырявой голове, как твоя, что-то должно остаться. – За «дырявую голову» ответишь, – проворчал Глеб. Он снова потер виски и попытался сосредоточиться. С полминуты они молчали. Глеб курил, при каждой затяжке слегка откидывая назад темноволосую голову. Желтый свет настольной лампы, которую никто не позаботился отключить со вчерашнего вечера, падал на его худую щеку и нос – тонкий, с небольшой горбинкой, придававший Глебу сходство с хищной птицей. – Помню, как пили коктейль… – стал он рассуждать вслух. – Алина сама смешивала. Потом затянул полоску кокса… – Кокса? – вскинула брови Катя. Глеб смущенно пояснил: – Алина предложила. Потом снова что-то пил, а дальше… – Глеб покосился на диктофон. – А дальше все как отрезало. Катя помахала перед лицом рукой, отгоняя дым, и тоже посмотрела на диктофон. – Судя по записи, ваша беседа дошла до логического завершения, – констатировала она. – Кстати, Турук ждет интервью. Что будешь делать? Глеб вздохнул и пожал плечами: – Понятия не имею. – Он сделал брови «домиком» и жалобно посмотрел на Катю. – Слушай, Кэт, а давай что-нибудь сами накропаем? В Сети куча ее интервьюшек. Там кусок, тут кусок – с миру по нитке, голому рубашка. И потом, все равно ведь текст нужно посылать на одобрение ее пресс-менеджеру. Катя приподняла брови и осведомилась: – Ты хочешь, чтобы я этим занялась? – Кать, у меня башка просто раскалывается. Королькова вздохнула и покачала головой: – Ох, Орлов, и наглая же ты морда. Ладно, сделаю. Но говорить с пресс-менеджером будешь ты. – Само собой. Глеб, морщась, поднялся с кресла и попытался обнять Катю: – Ты моя спасительница! Катя отстранилась: – Убери грабли. И, кстати, почисть зубы. От тебя несет дешевым пивбаром. Когда дверь за Корольковой закрылась, Глеб откинулся на спинку вертящегося кресла и усмехнулся. Как все-таки здорово, что под рукой всегда есть Катька. Он устало прикрыл глаза и подумал о том, как хорошо было бы сейчас выпить бутылочку холодного пива. От приятных мыслей его отвлекла скрипнувшая дверь. Глеб открыл глаза и увидел перед собой длинного чернявого типа с тощей кадыкастой шеей. Тип был угрюм и мрачен. Это был светский хроникер Яша Фендель. – Здорово, Фендель! – поприветствовал его Глеб. – Привет, Орлуша. Яков взял со стола чашку Глеба и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков. Кадык на его жилистой шее ритмично дернулся. – Ты откуда? – спросил Глеб. Яша Фендель поставил чашку на стол и взглянул на коллегу хмурым, замученным взглядом. – С вечерины, посвященной учреждению премии имени Козьмы Пруткова, – ответил он с ироничной усмешкой. – Вручается за вклад в искусство. – Хорошая была вечеринка? – Угу. Черная икра, французское шампанское. И все сидят и жрут. Как свиньи у корыта. А рядом я – с диктофоном. Орлов тихо засмеялся, но смех больно бултыхнул в затылке и висках, как вода в чугунном сосуде, и смех угас сам собой. – И что с премией? – спросил Глеб, поморщившись. – Уже определился лидер? – Угу. – И кто он? – Один психолог, написавший глубокое исследование, посвященное транснациональным корпорациям. И охота кому-то писать об этом дерьме. – Говорят, что за транснациональными корпорациями будущее, – заметил Глеб. – Точно, – кивнул Яша. – Я всегда утверждал, что будущее – за концлагерями, в которых люди сведены до уровня функций, ими выполняемых. Кстати, встретил там Вадика Комарова. Он теперь горбатится в журнале «Эго-номист». Если не врет, у них гонорар раза в два больше нашего. – Вау! – утрированно отозвался Глеб. – А, собственно, чего ты хочешь? Они позиционируют себя как журнал для истеблишмента общества. Для самых продвинутых его слоев. Яша Фендель угрюмо поморщился: – Ой, вот только не надо. Меня сейчас стошнит. Какой, на фиг, «истеблишмент»? Очертили аудиторию, обозвали ее «истеблишментом» и показали рекламодателю, чтобы он знал, за что платит деньги. Глеб тихо засмеялся. – Ну, тебя и проняло, Яков Михалыч. А я думал, ты придешь возвышенным и просветленным. Все-таки пообщался с художниками. – Художники! – брезгливо оттопырил губу Фендель. – Художник – это человек, который при слове «масло» вспоминает о холсте, а не о бутерброде. Вот брошу все и уйду в пиар, – мрачно пообещал Яша. – Там люди хоть деньги зарабатывают. Ладно, пойду. – Ты куда сейчас? – На презентацию новой коллекции Биккембергса. Опять придется жрать эту чертову икру и запивать шампанью. – Мне бы твои проблемы. – А мне бы твои. – Фендель прищурился. – Говорят, минувшей ночью ты оприходовал Алину Полях? – Это еще вопрос, кто кого «оприходовал». – И как там она? Глеб нахмурился и вздохнул: – Не помню. Яша Фендель усмехнулся кривоватой усмешечкой бывалого «ходока». – Жаль. Я бы не забыл. Ну, все, я ушел. И он, ссутулившись, побрел к двери. Едва за Фенделем закрылась дверь, как зазвонил телефон. Глеб нехотя снял трубку: – Алле. – Орлов, зайди ко мне! – прорычал из трубки вечно недовольный голос редактора Турука. – А что случилось? – невозмутимо осведомился Глеб. – Случилось то, что тебя вызывает к себе начальник. Я думаю, это достаточно веская причина, чтобы оторвать зад от кресла? – Иван Кузьмич, ну какой же вы начальник? – Что-о? – Вы не начальник, вы – отец родной. – Был бы я твоим отцом, Орлов, я бы снял ремень… – Не стоит, Иван Кузьмич. У вас беременная секретарша. Если она увидит вас без штанов, она родит прямо в приемной. Конечно, у этого события может быть и положительная сторона. Например, мальчика могут назвать вашим именем. Хотя я не уверен, что «Иван Кузьмич» – подходящее имя для младенца. – Все сказал? – Да. – Быстро ко мне! – Яволь, майн фюрер! Глеб грохнул трубку на рычаг и утомленно откинулся на спинку кресла. |