Книга Лазурь на его пальцах, страница 48 – Кэрри Лонсдейл

Я с силой потерла ладони, счищая несуществующие комки теста.

– То есть вы считаете, что мне следует согласиться?

Надя кивком указала на Яна, который уже обслуживал следующего посетителя.

– Ты ведь ему и правда очень нравишься.

Это я и без того прекрасно знала. Ян уже не раз искренне посвящал меня в свои чувства.

– Он мне друг и к тому же теперь у меня работает, – нашлась я после некоторой заминки.

– Ну, если ты так считаешь…

Я поморщилась. Даже я понимала, что этот довод совсем не убедительный.

– Идите-ка отсюда. Кофе вам сегодня не светит, – огрызнулась я и, отвернувшись к раковине, пустила воду. Надо было срочно перемыть грязные чашки.

– Сейчас, Надя, будет готов кофе, как ты любишь.

– Спасибо, Ян. – Она оторвалась от витрины.

– Предатель! – одними губами прошептала я ему, и Коллинз смешливо фыркнул.

Надя взяла со стойки для прессы бесплатную районную газету и, проглядывая колонки на передней полосе, двинулась через зал.

Кристен между тем скользнула ко мне за стойку и оперлась на бортик раковины.

– Надя ведь о тебе же беспокоится. Как, впрочем, и все мы. – Какое-то время Кристен молча смотрела, как я отмываю особенно грязную чашку с уже высохшими потеками кофе и отпечатавшейся на ободке невероятно яркой, пунцовой помадой. Это режущее глаз пятно я стала оттирать с пущей усердностью, повернув посудную губку абразивной стороной.

– Что случилось? Что тебя так взбудоражило? – спросила подруга, не дождавшись моего ответа.

Я раздраженно выдохнула.

– Утром получила письмо от Рэя.

– От того частного детектива? И что он пишет?

Я стряхнула с чашки воду, и она, выскользнув из руки, разбилась в раковине. Я злобно выругалась.

– Ты в порядке? – Рядом со мной тут же возник Ян.

– Нормально, – рыкнула я.

Однако он задержался на мне взглядом, задумчивая потирая лоб.

– Я в порядке. Спасибо, – уверила я Яна уже более мягким тоном.

Он еще немного подождал, после чего вернулся варить кофе.

– Извини, – пробормотала я Кристен и начала собирать осколки из раковины.

Кристен мне помогала.

– Рэй подтвердил, что Джеймс действительно летал в Канкун, – заговорила я очень тихо, чтобы не услышал Ян. – Джеймс действительно поселился в отеле «Плайя-дель-Кармен». Есть и ссылки на статьи из местных газет о пропавшем американце, свалившемся за борт, и записи о бронировании им поездки на яхте, и свидетельство о смерти – все настоящее, не поддельное. Также Рэй пообщался с владельцем турфирмы – и это полностью совпадает с тем, что говорил мне Томас.

Из-под заколки у меня выбилась прядь волос, и я раздраженно откинула ее с лица. Мои губы дрожали.

Кристен погладила меня по спине.

– Ты уже почти два года сомневаешься в гибели Джеймса. Я рада, если Рэй сумел тебе помочь. Может, это даст тебе какое-то успокоение.

– А еще он ничего не смог выяснить насчет Лэйси. Она нигде не значится. Тоже исчезла. Из города она уехала. Владелец дома, где она жила, – некий Дуглас Чин. Дом он сдает внаем. Так что, кроме визитной карточки, открытки и фотографии Лэйси, мне нечего было даже предъявить… Господи, какая же я идиотка! Я теперь так расстроена… Нет, я… – горестно покачала я головой, – я страшно разочарована… причем сама собой. Я так успела себя накрутить, надеясь, что и его исчезновение, и его похороны – всего лишь фикция.

– А насчет картины на открытке что-нибудь выяснилось? – спросила Кристен.

– Хозяин той самой галереи «Эль-Студио дель Пинтор» – сам художник. Утверждает, что картина – его, а какое-либо сходство со стилем работы другого художника – якобы полная случайность. И пока я лично не побываю в этой галерее, мне придется довольствоваться тем, что говорит мне Рэй, поскольку я не могу себе позволить его туда командировать.

– И что ты теперь собираешься делать?

То же, что и несколько месяцев назад.

– Жить дальше, – пожала я плечами.

– Что ж, по-моему, у тебя это великолепно получается. Ты открыла свой ресторанчик, и он успешно работает, – подбодрила меня подруга, потом указала кивком на Яна: – А еще, когда ты будешь готова с кем-то встречаться, скажи мне. Я знаю одного классного парня, которому бы этого очень хотелось.

– Ха-ха, очень смешно, – фыркнула я.

Ян между тем закончил делать для Кристен мокко с топпингом из взбитых сливок и поднес ей чашку.

– Можешь сказать Надии, – махнула я рукой в сторону зала, – что я принесу ей сейчас кофе. Уже заправила кофеварку.

– Все-таки она свое получит, – усмехнулась Кристен.

Я взяла с сушилки чистую чашку:

– Если я этого не сделаю, она заявится сюда и нацедит себе кофе сама. Так что игнорировать ее нет никакого смысла.

* * *

Домой я в тот вечер вернулась совсем поздно. Я несколько часов намывала в своей кофейне пол, столы, шкафчики, стойку – словно надеясь как-то уничтожить свое отчаяние и подавленность. Не помогло. Я все равно пребывала в невероятно угнетенном состоянии.

Вероятно, днем мне доставили посылку – она дожидалась меня на коврике у двери. Подхватив ее под мышку, я зашла в дом, кинула сумочку и ключи на привычное место. Потом прошла в кухню и осмотрела почтовую упаковку. Обратного адреса на ней не значилось – был только мой адрес да штемпель международного отправления. Из Мексики. На печати, проставленной поверх марок, было написано: «Оахака, Мексика».

У меня ёкнуло сердце. Я торопливо вскрыла посылку. Внутри, завернутая в пузырчатую пленку, лежала картина. «На лужайке». Миниатюрная версия той работы в акриле, что висела у меня на стене гостиной. Причем холст, который я сейчас держала в руках, был оригиналом. Это я, помнится, убедила Джеймса изобразить нашу заветную полянку в крупном размере, потому что мне очень нравились и царившие там краски, и то, как высокие травинки влажно поблескивают в свете раннего утра. В правом нижнем углу, выведенные «фирменным» оттенком Джеймса – «карибским голубым», который он смешивал под цвет моих глаз, – тем цветом, который он всегда использовал для авторской подписи, виднелись его инициалы. «Дж. К.Д.».

У меня нещадно задрожали руки. Я перевернула холст. Сзади к нему была приклеена записка, написанная от руки на маленьком листочке почтовой бумаги с логотипом отеля. Уже знакомого мне «Каса-дель-Соль».

Джеймс – жив?! О господи! Джеймс – жив!