Книга Если завтра не наступит, страница 56 – Дженнифер Ли Арментроут

– Если только… дело не просто в удовольствии? Это все, чего ты хочешь?

Я могла бы сказать «да», потому что подобный ответ сразу положил бы конец нашему диалогу, но я этого не сделала.

– Нет, дело не в этом.

– Тогда в чем?

Как же я боялась правды.

– Это неправильно. Разве мы можем двигаться дальше и быть счастливы? Так скоро?

Себастьян немного помолчал.

– Это… это жизнь, Лина.

– Ух ты, – пробормотала я в изумлении.

– Что? Да, это звучит чертовски тупо, но это правда. Ты не можешь перестать жить только потому, что другие… умерли.

Я все понимала, но Себастьян… То, что я переживала, – это не вина выжившего. Я чувствовала себя невыносимо тошнотворно.

– Все не так просто.

– Просто. – Себастьян обхватил рукой мой подбородок, заставляя взглянуть на себя. – Все просто, Лина.

Я стремительно отстранилась и отступила назад.

– Ты не понимаешь.

– Сколько можно это повторять? – разочарованно воскликнул Себастьян и пристально посмотрел на меня. – Я пытаюсь понять, быть терпеливым, быть рядом. Но ты не рассказываешь мне о том, что происходит в твоей голове. Продолжаешь забывать, что я прохожу через это вместе с тобой. Но я знаю, что ты чувствуешь. То, что случилось с нашими друзьями, стало для меня звонком. Как бы глупо это ни звучало, но мы не можем гарантировать, что у нас есть завтрашний день или следующий год…

– Ты говоришь, что мне нужно двигаться дальше! Что мне всего-то нужно справиться с…

– Я так не говорю!

– Тебе необязательно выражаться именно этими словами, но смысл остается тем же.

– Лина…

– Боже мой, ты издеваешься? – Мой голос становился все громче и громче. – Ты стоишь здесь и ведешь себя так, будто тебе все дозволено. И все потому, что у тебя появился новый взгляд на жизнь. Дерьмо все это! Дерьмо!

– Это не дерьмо, – возразил Себастьян басом.

– Ты больше не хочешь играть в футбол. Ведь так? Ты говорил, что не хочешь больше это делать.

Его спина выпрямилась.

– Как насчет этого утверждения? – Моя рука сжалась в кулак. – Ты не хочешь играть в футбол, но готова поспорить: через год в колледже ты будешь заниматься именно этим. Только лишь потому, что не хочешь объясняться с отцом. Так что не надо стоять тут и вести себя так, будто ты настолько сильно изменился после аварии, так сильно вырос и справился со всеми проблемами.

Себастьян какое-то время молчал, словно пытался собраться с мыслями.

– Речь не о футболе. Речь о нас.

– Как сейчас ты можешь думать о нас? – удивилась я. – Наши друзья мертвы. Они только что умерли. Они не вернутся. А все, что тебя заботит, – затащить меня в постель…

Я резко вздохнула.

В тот момент, когда это произнесла, я тут же захотела забрать свои слова обратно. Я зашла слишком далеко.

Глаза Себастьяна вспыхнули изумлением, а затем он сжал челюсти.

– Не могу поверить, что ты это сказала. Правда.

Я тоже не могла.

Ощутив в горле ком, я умоляла свое сердце успокоиться.

– Себастьян, я просто…

– Нет, – он поднял руку. – Пожалуй, я поразмышляю над твоим заявлением. А ты будешь стоять и слушать.

Я послушно замолчала.

– Наши друзья мертвы. Да. Спасибо за напоминание, что я потерял трех самых близких друзей и чуть не потерял своего лучшего друга – девушку, которую люблю. В отличие от тебя, я не пытаюсь проводить каждый момент дня, думая об этом. И знаешь что? Это не делает меня ужасным человеком. Никто из них не хотел бы этого. Даже Коди со своим эго. – Он шагнул ко мне. – Их смерть не означает, что я умер рядом с ними или приостановил всю свою жизнь. Да, прошло всего около месяца, и никто не ждет быстрого смирения. Но жить своей жизнью и любить кого-то – это не значит смириться с потерей. Это не значит, что их кто-то забывает. Я могу продолжать жить и все еще оплакивать их.

Я открыла рот, чтобы ответить, но он еще не закончил.

– И как ты смеешь намекать, что меня не волнует их смерть или что я не думаю о них каждый проклятый день? То, что мы делали там, – он указал на спальню, – это не неуважение к ним. И знаешь, я частично виноват. Очевидно, ты не готова к этому. Ты не в том состоянии, а я решил… даже не знаю. Но искренне извиняюсь за это. Мне очень жаль, – его голос стал хриплым, когда он провел рукой по волосам. – То, что я чувствую по отношению к тебе, то, что мы там делали, и то, что я хочу с тобой делать, не сводится к тому, чтобы переспать. Я не могу поверить, что ты могла такое обо мне подумать.

Я зажмурилась от слез.

– Не уверен, что в этом виновато горе, – заявил Себастьян, и я почувствовала, как разбилось мое сердце, – ведь, что бы ни случилось, что бы ни происходило в нашей жизни, ты должна быть лучшего обо мне мнения.

Слезы жгли глаза, и, как я ни старалась, они прорвались наружу. Я подняла руку, чтобы их вытереть, и простояла так несколько минут.

Себастьян исчез.

Я даже не слышала, как он ушел.

Как будто его там вовсе не было.

* * *

Во вторник я не пошла в школу.

Утром я сказала маме, что неважно себя чувствую. Она не спрашивала, в чем причина, и слава богу, ведь причин было много. Я понятия не имела, приходил ли Себастьян, чтобы отвезти меня в школу. Я выключила телефон, не желая соприкасаться с внешним миром. Я хотела спрятаться.

Если бы Себастьян больше никогда со мной не заговорил, я бы не стала его винить.

Взглянув на карту над столом, я поняла, что наделала. Я не была честной и открытой, не рассказывала ему о своих истинных чувствах, о том, что моя вина отличалась от его. Я ни с кем не была честна и из-за этого считала себя трусихой.

Я была как мой папа.

Но не хотела быть такой.

Я пролежала несколько часов, обдумывая произошедшее.

Было чуть больше часа, когда я услышала мамины шаги по лестнице.

– Я хотела проверить, все ли у тебя хорошо, – сообщила она, переступив порог моей комнаты. – Очевидно, у тебя выключен телефон.

– Извини, – пробормотала я.

– Где твой сотовый?

Я жестом указала на стол. Мама включила его и бросила на кровать, возле моих ног.

– Когда плохо себя чувствуешь и остаешься дома, не смей больше выключать телефон. Я должна иметь возможность с тобой связаться, – ее голос был строгим, а взгляд – внимательным, – поняла?

– Да.

Ее плечи напряглись, и она скрестила руки.