Книга Легенды крови и времени, страница 129 – Дебора Харкнесс

– А на вкус я теперь другая? – спросила Фиби, слегка дергая Маркуса за волосы.

– Это нужно срочно исследовать, – улыбнулся Маркус и продолжил свои ласки.

Фиби знала: вампиры почти никогда не торопятся. Такое же отношение было у них и к наслаждениям. Оказалось, что каждую стадию любовного слияния можно растягивать настолько, насколько пожелаешь, не думая о времени. Исчезли прежние волнения о том, не слишком ли долго она принимает ласки Маркуса и не пора ли теперь ей доставить ему наслаждение.

Время полностью остановилось. Исчезли все «затем», «скоро». Осталось лишь прекрасное, нескончаемое «сейчас».

У Фиби покалывало все тело. Она не знала и не желала знать, сколько секунд, минут или часов Маркус знакомился с ее изменившимся телом, а она познавала его своими обострившимися пятью чувствами. Фиби и представить не могла, что способна так глубоко погружаться в ощущения или настолько полно сливаться с другим существом.

Дав Фиби немного остыть после оргазма, Маркус изменил позу, и теперь она оказалась сверху. Он не выходил из нее. Маркус протянул к ней ладони, нежно коснувшись ее лица. Он всматривался в лицо Фиби, словно что-то там искал. Найдя искомое, Маркус придвинул ее рот к своей груди.

Фиби уловила мимолетный, таинственный запах, не напоминавший ни один из известных ей.

Маркус возобновил движения внутри нее, делая это медленно. Фиби стонала. Запах становился все сильнее, маня и сводя с ума. Коснувшись ее бедер, Маркус прижал Фиби к себе, усилив толчки.

Тело Фиби ощущало приближающийся оргазм. Ее щека покоилась на груди Маркуса. Фиби услышала удар его сердца.

Она прокусила кожу, и в рот хлынул божественный нектар – вкус мужчины, которого она любила и всегда будет любить. Кровь Маркуса пела, и медленные удары его сердца воспринимались эхом этой песни.

Отныне и навсегда.

По ее венам, словно капельки ртути, неслись мысли и чувства Маркуса. После яркой вспышки Фиби обдало огнем, и в мозг хлынул поток картин. Их было слишком много. Ее разум не успевал задерживаться ни на одной. Ей понадобятся десятки, если не сотни лет, чтобы понять истории, рассказываемые кровью Маркуса.

Отныне и навсегда.

Но в этом неистовом потоке сведений была одна постоянная тема: сама Фиби. Ее голос, каким его слышал Маркус. Ее глаза, увиденные глазами Маркуса. Ее прикосновения, ощущаемые Маркусом.

Фиби услышала удары своего сердца, отвечающие сердцу любимого. Это была совершенная гармония.

Отныне и навсегда.

Фиби приподнялась и заглянула Маркусу в глаза, зная, что увидит там отражение себя.

Отныне и навсегда.

13 августа

– Боже, никак грифон? – Крис Робертс стоял в дверях нашей кухни в Нью-Хейвене, держа праздничный торт и во все глаза глядя на Аполлона.

– Совершенно верно. Живой грифон, – ответила я, вынимая из духовки противень с жареными овощами. – Его зовут Аполлон.

– Кусается? – поинтересовался Крис.

– Кусается. Но на случай, если сильно разойдется, у меня припасена Сарина «вода умиротворения». – Я достала из кармана пластиковую бутылку; слои жидкости в ней имели разные оттенки синего. – Иди сюда, Аполлон, – сказала я грифону, энергично встряхнув бутылку.

Аполлон послушно приблизился.

– Хороший мальчик, – похвалила я.

Отвинтив пробку, я слегка брызнула грифону на лоб и грудь.

Мимо ковыляла Ардвинна с костью в зубах. Обнюхав Криса, она улеглась на пол и принялась грызть кость.

– А это еще что за создание? – спросил Крис.

– Собака. Подарок Мэтью на мой день рождения. Щенок шотландской борзой. Зовут Ардвинна.

– Ард… как? Вилла? – Крис качал головой, разглядывая долговязого щенка; в данный момент Ардвинна целиком состояла из длинных лап, глаз и завитков серой шерсти. – Что с ней? Такое ощущение, будто ее с рождения не кормили.

– Привет, Крис. Вижу, ты уже познакомился с Аполлоном и Ардвинной, – сказал Мэтью.

Он вошел в кухню, держа за руку Филиппа. Едва увидев Криса, малыш заплясал вокруг него и застрекотал, как скоростной принтер. Каждое третье слово было невразумительным. Судя по тому, что я сумела понять, Филипп рассказывал Крису о проведенном лете.

– Кубики. Бабуля. Лодка. Маркус, – прыгая на месте, выкрикивал Филипп. – Джек. Грифон. Еще бабуля. Эгги ^[47].

– У борзых всегда такой вид. Особенно у щенят, – запоздало ответила я на вопрос Криса. – Только не вздумай давать ей прозвище. Ардвинну и нас вполне устраивает ее имя.

Услышав, что говорят о ней, Ардвинна оторвалась от кости, несколько раз ударила по полу хвостом и вернулась к прерванному занятию.

– Крис! – Бекка ворвалась в кухню, как тасманийский сумчатый дьявол. Подбежав к Крису, она вцепилась ему в колено.

– Э-э, дорогая, полегче. Привет, Бекка. Ты скучала по мне?

– Да!

Желая показать, как она скучала, Бекка обхватила ручонками ногу Криса. Хрупкость ее рук была обманчивой. Такое объятие вполне могло нарушить циркуляцию крови в ноге нашего друга.

– И я тоже!

Филипп подпрыгивал, как теннисный мяч. Крис приветствовал его по-спортивному, ударив ладонью по его ладошке, что вызвало у Филиппа неописуемый восторг.

Мэтью предусмотрительно забрал у Криса торт, отчего Бекка решила, что теперь все внимание гостя принадлежит ей.

– Вверх! – потребовала Бекка, молотя в воздухе руками, пока Крис не удовлетворил ее желание.

– Ты забыла слово «пожалуйста», – инстинктивно произнес Мэтью, протягивая руку к вину на столе.

– Поооооожааааалуйстаааа, – затянула Бекка.

Я боялась, что от бурных проявлений дочери сойду с ума. Раньше чем я успела произнести хоть слово, Мэтью меня поцеловал.

– Сегодня избыток вежливости не помешает, – сказал он, когда Бекка побывала на руках у Криса и успокоилась. – Может, хочешь пива? – спросил он у гостя.

– Не откажусь, – ответил Крис, оглядывая наш новый дом. – Приятное место. Правда, немного мрачновато. Можно было бы покрасить панели в веселые тона.

– Сначала нужно спросить домовладельца. Дом принадлежит Маркусу, – пояснила я. – Он решил, что близнецам здесь будет удобнее.

С появлением Аполлона стало ясно: мой старый дом на Корт-стрит не вмещает разросшуюся семью. Нам требовался задний двор, не говоря уже о более мощной стиральной машине и отдельном помещении для стирки. Маркус настоял, чтобы мы заняли его пустующий дом, находящийся рядом с университетом. Мы же искали место за пределами шумного и суетливого Нью-Хейвена, нечто вроде фермы, где дети и животные смогли бы бегать. Дом Маркуса не слишком подходил для наших запросов. Этот особняк он купил в XIX веке, когда подобные изыски были в моде. Куда ни глянь – везде затейливая резьба по дереву. Обилие гостиных на первом этаже ставило меня в тупик. Но во всем остальном дом нас пока устраивал.