Онлайн книга «Веста»
|
На мой крик прибежал Крош – смотрел напугано. А все потому, что вышла из дома и крестилась на крыльце мать. «Больше не игра. Запасных дублей не будет». Если проиграю в этот раз, то, наверное, свихнусь. «Будь крепкой», – снова Кей в голове. О нем я старалась не думать – не сегодня. Еще будет время. – Туры? На нас? Большая армия? – В двести сабель. Сказал, что уже сожгли Гордень и Варановку. Мама охнула и прикрыла рот рукой. Прибежал Атон. – Беда, – вдруг осунулся и постарел отец. – Беда, нужно к Старейшине. Ему и доложишь… Гил сам почему не заехал? – Спешил. Сказал, что в Устог, чтобы тоже успели. Мне больше не нужно было «играть» страх. Я и в самом деле боялась так, что поджилки тряслись. – Идем, – это мне. И повернулся к маме. – Ксинья, ищи баулы, собирай самое ценное. Мы выходили за ворота, а она уже плакала. Я чувствовала себя, как на самой настоящей войне. Старейшина – Дьян Прохрович – и вовсе посерел лицом от новостей. Его изба светлая, просторная, окна широкие. У одного из таких он и стоял. Молчал так долго, что мне бы волноваться, однако этот вариант мысленно и наперед был мной «просмотрен». – Выродки, отребье! – молвил глухо и зло. – Как можно? До того он спрашивал то же самое, что и батя: откуда враги идут, какова численность? Про Гила просто поверил на слово – не верить не имел права. Село дороже. Дьяну уже почти семьдесят, а мужик высокий, крепкий. И дедом не назовешь. Голова умная, воля несгибаемая, характер спокойный, но в гневе не приведи Создатель лицом к лицу встретиться. – Беги, Аким, по людям, – приказал отцу. – Бой мы все равно дать не можем – куда нам против двухсот сабель? – значит, бежать. Приказывай брать самое ценное, пусть бабы собирают детей, одевают тепло – ночевать в лесу будем. – Понял. Отец скрылся быстро – торопливо хлопнула входная дверь. Я стояла у входа, волновалась, потому что не могла не волноваться, но уже знала, что прозвучит дальше. Какие слова и фразы. – Куда же пойдем мы? – Дьян говорил сам с собой, обо мне он словно и забыл. – В Устог нельзя, вдруг врагу по пути? Перебивать и убеждать в чем-либо я не смела, иначе спросит, откуда знаешь? Предложила другое: – Дьян Прохрович, двинуть нужно к Камышовому Озеру. – Почему? Лицом Старейшина морщинист, а сейчас еще и хмур. – Потому что до него никто тропы не знает. Не найдут нас там, устанут быстрее. – Туда и мы хорошо, если к ночи дойдем. Далёко. – Но надежно. – А трава? Ведь все следы выдаст… Не зря ведь я сидела в кустах почти два часа – все варианты развития разговора предусмотрела. «Вот и помогают девять миллионов Фредерика двинуть ситуацию в нужную сторону». Лишь бы как надо. Утомила до смерти лежащая на плечах бетонная плита ответственности. – За траву не бойтесь, я побегу к старухе Варви, попрошу, чтобы пошепталась с природой. Варви в селе не любили и побаивались. Киреи издревле старались с ворожбой не дружить, потому что занятие это, как считали предки, «темное». – Думаешь, она сможет ее поднять? – Сможет. Если… принести ей то, что она хочет. – А что она хочет? Дьян был лаконичен и краток. Но скрип шестерней в его голове был, кажется, слышен даже мне. – Бусы из янтаря. – Откуда знаешь? – Да я… в прошлом месяце ходила. Хотела поворожить. Глупая была… Даже покраснела натурально – мол, дуреха, что с меня взять? Прикинулась, что желала приворотить Гриня. Дьян «купился». – Приворожила? – Нет. У меня бус-то нет. Они только у Мары, что в дальнем доме. – У Мары, говоришь… – Старейшина думал недолго. – Мара поделится, я уверен. Вот ты беги и спроси, молви, что я приказал. Для блага это, для общего дела. И уже на выходе притормозил меня: – Но если эта старая карга не поможет… Это он про Варви. – Поможет. И ни тени сомнения в моем голосе. Она поможет и без подарка, я уже посмотрела, проверила. Но в гуманность бабки никто на слово бы не поверил. Пришлось придумать украшение. «Прости, Мара». – Иди тогда. И собирайтесь после семьей. Через час собрание у праздничного столба. С крыльца я выходила в знойный жаркий день, пахнущий скошенной травой. И мерещился мне фоном чадящий запах едкого черного дыма. * * * (Robert J. Kral – Home) Есть такие картины, которые впечатываются в память навсегда, хотя в них, вроде бы, ничего особенного нет. Не картины даже – просто момент. Вот и сейчас, когда жители Катлана собрались с вещами у центрального столба, внутри меня словно снимали происходящее на киноленту. Шевелящиеся на ветру жесткие волосы дядьки Алтына, его взгляд, похожий на взгляды остальных – полный тревоги. Плакал на руках у матери маленький Зайчек. Его на самом деле звали Николкой, фамилия Заич – вот и приклеилось ласковое слово. У взрослых в руках тяжелые сумы; мужики хмурые, женщины бледные. А в моем кармане янтарные бусы Мары – она отдала быстро, когда услышала, куда и для чего, даже жалость в глазах не мелькнула, хоть и материнские. – Идем друг за другом, из виду никого не теряем, следим. Костров на месте жечь будет нельзя, только всухомятку. Всем ясно? Дьян в прошлом руководил своим полком, командовать научился ладно. Его слушали. – Что же это, – причитала старая Аниса, – домой-то уже никогда? – Не шепчи, бабка! – не зло ругался ее дед. – Зато живые будем… – А изба-то, изба? – восьмидесятилетней старухе было вообразить новый дом в будущем, его постройку. Виделось – не доживет с горя. – Далась тебе изба… Сплюнул на землю Трифон, а у самого глаза мокрые. У меня на сердце скребли кошки. Наши оставляли дома на «поджог», навсегда. И никто уже не думал вернуться в прежний Катлан, разве в его огарины. – Выходим, выходим! Старейшина махнул рукой. Я видела, как Гринь осторожно, чтобы не видели другие, переплел свои пальцы с пальцами Эльны – своей будущей жены. Пожал ее руку, подбодрил. И впервые не всколыхнулась обида – сердцу ведь не прикажешь. А мое давно уже отдано не Гриню. Вот только думать об этом я буду, когда минует беда. Цепочка, состоящая из согбенных людей, нагруженных поклажей, будто старый паровоз, тяжело тронулась. Упирался впереди всех в стоптанную дорожку наконечник Дьяновой палки. Скоро он будет упираться в высокую траву, в хвою, в плотный и тугой растительный ковер под ногами… |