Книга Пока смерть не обручит нас, страница 37 – Ульяна Соболева

По утрам он выходил в сад, а я выливала ведра с грязной водой и смотрела как он неизменно спускается вниз к беседке над обрывом и по долгу всматривается вдаль. А я чищу бока Рыси и всматриваюсь в него пока не появляется Оливер с кувшином молока и куском хлеба. Женщины таким образом благодарили его за помощь по кухне, а он нес все мне… И садился у моих ног, чтобы смотреть как я ему, не отводя от моего лица зачарованного взгляда. Оли оказался немым… а точнее у него отсутствовал язык. Как и когда он его лишился я не знала… Но от чего-то мне казалось, что это Ламберт приказал отрезать язык несчастному парнишке.

Наступила жара как-то быстро и совершенно неожиданно, и я сходила с ума от духоты в конюшнях. Поливала лошадей водой, как научил меня Шварц. Обычно он приходил одновременно со мной и занимался Азазелем, жеребцом Ламберта и кобылой его невесты.

Но однажды он не пришел. Я не знала у кого спросить о нем. Полдня ходила вокруг стойла Азазеля, Ветра и Нимфы. Мне было запрещено их трогать. Но до обеда Шварц так и не пришел и лошади громко ржали. Их надо было почистить, накормить, принести им воды. В конце концов я решилась и вначале вошла к Нимфе. Потом занялась Ветром. На удивление он оказался покладистым не то что его хозяин. Позволил себя вымыть, накормить и даже расчесать гриву.

Оставался Азазель. И я прекрасно помнила, что именно мне сказал о нем Шварц. Хотя, когда смотрела на великолепное животное совершенно нежного окраса и такими светлыми глазами, что с трудом верилось, что этот красавец может кому-то причинить зло. Я подошла к стойлу, и он тут же фыкнул и начал перебирать копытами.

— Жарко, да, милый. Очееень жарко. Я бы вымыла тебя и напоила, если впустишь.

Подняла щеколду и опасливо приоткрыла дверцу. Конь скосился на меня и нетерпеливо ударил копытом. Я сделала шаг внутрь, удерживая ведро с водой и приподняв серую грубую юбку.

— Я просто налью воды.

Подошла медленным шагом к чану и медленно вылила в него воду. Конь не двигался, молча за мной наблюдая. А я завороженно наблюдала за ним. От жары он приоткрыл рот, а ноздри раздувались от быстрого и тяжелого дыхания.

— Ну что, Блондин, если ты позволишь мне тебя вымыть станет намного легче. Сразу говорю, что ты не в моем вкусе я люблю брюнетов так что приставать сильно не буду.

Я вернулась еще с двумя вёдрами и осторожно поставила их на пол. Смочила тряпку водой и протянула руку к коню тот шарахнулся назад, а я от испуга споткнулась опрокинула ведро, упала в воду. Больно ударилась головой о чан. Зажмурилась, поняв, что конь приблизился ко мне. Один удар копытом и меня не станет. Но вместо этого ощутила, как моего лица коснулись шершавые губы, открыла один глаз, потом другой. Белобрысая зверина обнюхивала меня и даже лизнула в щеку.

Вблизи он оказался еще прекрасней и его шерсть лоснилась и переливалась, как серебро.

— Ладно… я признаю, что ты самый умопомрачительный блондин из всех, кого я когда-либо видела. Но если тебя вымыть ты будешь еще красивее. Ну как? Согласен?

Конь потрепал меня за волосы, я приняла это за знак одобрения и, спустя полчаса, я намыливала ему бока, напевая под нос «Натуральный блондин», подоткнув мокрую юбку за пояс вместе с передником. Сняла корсаж платья, оставшись в одной легкой сорочке, прилипшей к мокрому телу. Пришлось вылить на себя ведро воды, чтоб отмыться от грязи и налипшей соломы. Мокрые волосы закрутила в узел на макушке, чтоб не мешали и шлёпая босыми ногами щедро поливала водой белокурого красавца под дурацкий припев песни Коли Баскова.

Зверине явно нравилась и песня и кажется даже я, потому что он покорно позволял себя натирать и поливать из ведра и даже пощипывал губами мои волосы. Я так увлеклась, что не услышала, как в конюшню вошли. А потом услышала голос герцога и дух захватило от волнения.

— Здесь налито много воды. — послышался женский голос и в ответ на него Азазель дернулся, шарахнулся в сторону. — ручьи грязи на полу. Где ваш конюх, герцог?

— Шварца придавила телегой на площади. Если вы передумали кататься верхом я прикажу запрячь вашу карету, и вы вольны ехать домой к отцу.

— Нет. Я просто имела ввиду, что здесь грязно.

Герцог ей не ответил я услышала шаги и бряцание шпор.

— Кто здесь? — властно спросил он, приближаясь к стойлу, остановился в проходе и посмотрел на меня всю мокрую с тряпкой в руках и задранной юбке. Обжигающий взгляд и головы до пят, не пропуская ни миллиметра, заставляя затаить дыхание. Я одернула юбку, а он проследил взглядом за медленно сползающей по мокрым ногам суконной тканью и повернулся к своей невесте.

— Очень грязно, но к вечеру будет убрано иначе прикажу всех высечь, — бросил на меня взгляд, который я так и не смогла прочесть. Я услышала легкие шаги и затем увидела Агнесс в розовом муслиновом платье, расшитом белыми цветами, она приподняла подол и аккуратно переступала через лужи, а когда увидела меня ее светлые брови сошлись на переносице.

— Что она здесь делает?

— Моет моих лошадей.

Ответил Ламберт, а я краем глаза заметила, как начал переминаться с ноги на ногу Азазель.

— Прекрасное место для нее, надеюсь ты не вернешь ее в дом и уже нашел ей замену.

Удар копытом и из-под копыт вылетели комья грязи, они запачкали белоснежные сандалии Агнес, и та отскочила назад. А мне захотелось вылить на нее ушат помоев и вывалять ее в мокром сене, чтоб вся эту розовость стала грязной. Чтоб вся ее идеальная красота испачкалась и больше не выглядела так высокомерно прекрасно.

— Помоги мне взобраться в седло, Морган. Иначе я вся испачкаюсь.

Вдруг вдалеке раздались крики, кричала женщина.

— Помогите… кто-нибудь, мой Хью умирает… помогитеее. Он задыхается.

Ламберт вышел с конюшни, за ним следом аккуратно ступая вышла Агнес, я выглянула в окно и увидела женщину с ребенком на руках, она вертелась из стороны в сторону.

— Не дышииит! Господи! Помогитеее!

Не знаю, как я выскочила на улицу, приподнимая юбки, бросилась к женщине.

— Что с ребенком?

— Он ел орехи и подавился… он не дышит.

Совсем крохотный, лет двух-трёх. Какие к дьяволу орехи? Куда она смотрела дура эта? Потом увидела ее красные от стирки руки с мозолями и тяжело выдохнула. Я выхватила у нее ребенка и опустила его в траву, прислушиваясь к дыханию, приподняла подбородок малыша и отвела голову назад, чтобы язычок не закрывал дыхательное горло, приоткрыла рот ребенка и наклонилась к нему, чтобы прислушаться еще раз дышит или нет. Но грудная клетка мальчика не поднималась. Я начала делать ему искусственное дыхание, но его мать дернула ребенка к себе.

— Ты что делаешь с моим сыном, ненормальная? Отдай его мне! Ты совсем обезумела? Ты хочешь его укусить?

О боже! Дай мне сил справиться с этой серостью!

— Пытаюсь вернуть его к жизни, — зашипела я на нее и склонилась над малышом, вдыхая в его приоткрытый ротик воздух снова и снова.