Книга Поклонник, страница 80 – Анна Джейн

Я рассказываю маме о нашей поездке, а она улыбается и говорит, что Матвей хороший. Почему-то она уверена, что у нас все получится. Откуда у мамы эта уверенность, я не знаю, но внутренне с ней согласна.

Он мой. И я никому не собираюсь его отдавать. Я влюбилась не только в него, но и в краски – заново. Единственное, что меня гложет, – Габриэль, и я набираюсь сил, чтобы обо всем рассказать Матвею. Он должен меня понять. Должен принять меня такой, какая я есть, со всем моим грузом прошлого, в котором из-за меня лишился жизни человек.

В понедельник в университете я рассказываю о поездке Алисе, которая, как обычно, хочет знать абсолютно все.

– А я ведь говорила, что не нужно его бросать! ликующе восклицает она. – Нужно лишь немного потерпеть! Говорила же? Говорила!

Я улыбаюсь. Мне все еще кажется, что я там, на самом краю мира, у северного моря.

– У вас что-нибудь было? – с заговорщическим видом спрашивает Алиса.

Я поднимаю на нее затуманенный взгляд.

– Что? – непонимающе спрашиваю я, погруженная в воспоминания о море.

– Боже, Ланская, ты такой ребенок, – умиляется подруга и треплет меня за щеки. – Вы спали?

– Если только в одной кровати, – искренне смеюсь я.

– И он ничего не сделал? – широко распахивает синие глаза Алиса.

– Накрыл одеялом и обнял. – Мне становится еще смешнее.

– И все?!

– И все.

– Может, с ним что-то не так?! Он к тебе даже не приставал?

Я вспоминаю самолет и закусываю губу. Алиса сразу смекает, в чем дело, и требует подробностей. И я рассказываю.

– Все-таки он крутой, твой Матвей, – заключает она в итоге, выслушав меня. – Не тащит тебя сразу в постель. Заботливый. Нежный. А то, что он немножко псих, добавляет изюминки к его образу, да?

Мне остается только пожать плечами. Но я согласна с Алисой. Матвей Веселов – самый невероятный мужчина, которого я встречала.

Несколько дней мы снова не видимся, но на этот раз Матвей постоянно звонит мне. И все идет хорошо. Правда, однажды мне кажется, что в метро я вижу Габриэля, однако, возможно, это просто иллюзия. То, на что однажды он меня толкнул, до сих пор терзает мое сердце.

Убийца.

* * *

В мастерской художника светло и прохладно. Пахнет масляными красками и растворителем. А еще цветами. Сегодня их здесь целое море: розы, орхидеи, пионы, подсолнухи, ромашки, тюльпаны, ирисы… Они устилают паркет разноцветным ковром, и на этом ковре изящно сидит полуобнаженная девушка с цепями на тонких светлых руках. Ее распущенные волосы прикрывают маленькую высокую грудь. Она позирует.

– Мне надоело, – капризно говорит девушка. Сколько еще?

– Ты моя муза, мой глоток вдохновения, Роза, отвечает Габриэль, стоящий у холста с самым одухотворенным выражением лица. На нем темно-синий фартук, на который попадает краска. – Ты должна позировать мне всегда.

– Я устала, Габриэль. Затекли ноги. К тому же мне пора, – продолжает она, но не двигается.

Художник откладывает кисть и идет к своей музе. Садится рядом на цветы, согнув ноги в коленях. Внимательно на нее смотрит. Она все так же не двигается – он ведь не давал на это разрешения.

– Роза, когда ты стала спорить со мной? – устало спрашивает Габриэль.

– Прости, – опускает она ореховые глаза.

Он вздыхает:

– Я не злюсь, любовь моя. Я просто хочу, чтобы ты была послушной. Когда ты начинаешь спорить, это расстраивает меня.

– Я больше не буду, – обещает Роза.

– Можешь сесть так, как удобно, – наконец разрешает художник.

Девушка меняет свое положение и разминает затекшие ноги, которые нестерпимо колет иглами.

– Когда все это закончится? – вдруг спрашивает она. – Я хочу мести. Я хочу, чтобы они оба страдали. А они наслаждаются друг другом. Это так раздражает.

– Скоро, моя дорогая, скоро, не переживай, обещает Габриэль, играя с прядкой ее карамельно-русых волос.

– Может быть, мне занять ее место? – шепчет Роза. – Может быть, мне стать ею и разрушить всю ее жизнь?

– Немного терпения, любовь моя. Я обещал, что ты насладишься их падением, – обещает Габриэль. Я твой старший брат. Ты же веришь мне? Веришь своему брату?

– Верю, – соглашается она.

– Я всегда тебя защищал. Всегда был рядом. И я с тобой до сих пор. Кроме меня, у тебя никого нет, тихо говорит Габриэль. – Она лишила нас обоих всего. И мы вместе ее накажем. И его – тоже. Ведь он помогал ей.

– Да, – выдыхает Роза, преданно глядя на Габриэля.

Улыбаясь, он ставит телефон на штатив. Запускает пальцы одной руки в ее волосы, другой берет Розу за подбородок и неспешно, с наслаждением, звонко целует, снимая на камеру.

– Скажи мне, родная, – шепчет он в ее полные губы.

– Я люблю тебя.

– Еще раз.

– Я люблю тебя.

– Громче!

– Я люблю тебя, Габриэль!

Они продолжают разговор, снимают что-то еще, смеются.

– Я хочу, чтобы сегодня ты кричала, – шепчет художник и опрокидывает Розу на цветочный ковер спиной.

Он обожает цветы.

– Когда собирается «Легион»? Матвей ведь должен сделать выбор… – выдыхает Роза, оторвавшись от его губ.

– Для него у меня припасена другая игра, просто он об этом еще не знает, – смеется Габриэль и смотрит на картины ангелов, что висят на стене.

Их глаза перечеркнуты угольными крестами. Эти твари не смеют за ним следить. Как и спящие вечным сном девушки на портретах, каждую из которых он убил.

* * *

В пятницу Матвей приглашает меня к себе, чтобы о чем-то серьезно поговорить, но я воспринимаю это как приглашение на свидание, поэтому собираюсь тщательно. Мама посмеивается надо мной, когда я бегаю по квартире с воплями, что мне нечего надеть, а потом смываю макияж, чтобы сделать новый.

Сегодня я хочу быть яркой. Тональный крем, пудра, тушь – всего по чуть-чуть. Стрелки, как крылья ласточки. И кроваво-алая матовая помада. Естественность и дерзость – мне нравится это сочетание. Я смотрю на себя в зеркало и впервые понимаю, какая красивая. Раньше мне много всего не нравилось, я все время выискивала недостатки, находила и переживала, а теперь я нравлюсь себе такой, какая я есть. Это благодаря Матвею. Любовь действительно меняет.

Я надеваю платье, которое он мне купил, – оно самое откровенное из всех, что у меня есть, – и подаренное им же пальто. И с нетерпением жду его.

Матвей привозит меня не в загородный дом, где жила его семья, а в квартиру, в которой, по его словам, долго не был. Это клубный дом в Хамовниках, спроектированный по авторскому архитектурному проекту. Несколько этажей минималистичной изысканной роскоши, в которой живут около полутора десятков семей.