Онлайн книга «Невидимый город»
|
Сайнем снова взглянул на Десси. – Спустимся, чего уж там, – отвечала она. * * * Они снова немного попировали вместе со счастливыми молодоженами. Десси на радость Сайнему вела себя на удивление просто и обыденно. Он даже рискнул оставить ее на некоторое время одну и сходил на конюшню проведать их верную лошадку. Под вечер Карин, простившись с родителями и сестрой, поехала в дом жениха. Десси и Сайнем поднялись к себе, решив лечь пораньше перед дальней дорогой. И тут в дверь снова постучали, вернее, поскреблись – тихо и осторожно. Сайнем откинул засов, и в комнату скользнула Дарин. – Я вам надоела уже, наверное, – сказала она, глядя на Сайнема все тем же неотразимым взглядом, снизу вверх из-под ресниц, умоляюще. – Только я хотела еще попросить. Для вас это, наверное, мелочь, а для меня… Словом, я ко гда стояла внизу вчера, ну, когда отец Лихого хотел прогнать, я поняла: кто-то из вас колдует. Правда? Только не бойтесь, я никому не скажу… – Оба мы колдуем, только каждый по-своему, – спокойно ответила Десси. – О… – Дарин отступила на шаг. – Тогда… тогда… Тогда еще лучше, – сказала она решительно. – Мне очень нужен хороший заговор. Чтобы один человек меня полюбил. Он приходит к нам в гостиницу, а на меня даже не смотрит. Я уже не могу. Я без него совсем не могу. Вы мне поможете? Супруги переглянулись. – Давай ты. Мою присуху потом не отсушишь, – решила Десси. Сайнем почесал в затылке. – Да я, собственно говоря, никогда… я толком не знаю, как… я… Ладно! – Он хлопнул ладонью по колену. – Почему бы и не попробовать, в конце концов?! Вот что, Дарин, принеси-ка сюда ложку. – Какую? – Любую. Ту, что получше. – Ага, я сейчас, подождите чуть! Дарин упорхнула. – Ты думаешь, стоит? – неуверенно спросил Сайнем, обернувшись к Десси. Та пожала плечами: – Почему бы тебе не поразвлечься? – Скорей, развлекаться будешь ты. Но тебя я готов развлекать с утра до вечера. Десси улыбнулась. Вернулась Дарин с деревянной ложкой. Сайнем взял ложку, пошептался с нею, потом снова вручил девушке: – Значит, так. Три ночи будешь с этой ложкой спать, клади между грудей. Перед сном и утром наговоришь на нее сама, ну как обычно: «Чтобы такому-то без меня не пилось, не елось, ничего не хотелось, не спалось, не моглось, вообще не жилось, звезды ясные, сойдите в чашу брачную», – ну и дальше в том же духе. Потом как-нибудь хитро подсунешь эту ложку своему красавцу, чтобы он с нее поел. Дальше либо сработает, либо нет. Тут уж не взыщи, я правда в первый раз за такое дело взялся. – Спасибо, спасибо вам за все. Если получится, я вам такой пир устрою! – Дарин бережно взяла ложку и попятилась к двери. Потом вдруг остановилась, обернулась к Десси и бухнулась на колени: – Госпожа, простите меня, я знаю, я очень много прошу… только… только… Вы сказали, что ваши присушки не рушатся. Может быть… вы не могли бы… – Ты правда этого хочешь? – удивленно спросила Десси. – Так, чтобы навсегда и пути назад не было? – Да! Да! – в ыкрикнула Дарин. – Я не могу без него! Я не знаю, что со мной будет, если он меня бросит! – Когда не знаешь, это как раз самое интересное, – будто невзначай обронила Десси. Но Дарин ее не услышала. – Я так не могу больше! Я его каждую ночь во сне вижу. Он знатный, конечно, и богатый, но несчастный. У меня сердце разрывается на него смотреть. А он меня будто не видит и не слышит. Я не могу так больше мучиться. И как он мучается, смотреть не могу. Я бы его утешила, только не знаю, как подступиться, как слово сказать. – Ну хорошо. – Десси вновь пожала плечами. – Давай сюда ложку. И, прижав ее к губам, она негромко, глуховатым, невыразительным голосом заговорила: Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес – моя колыбель, и могила – лес, Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой, Оттого что я о тебе спою – как никто другой. Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я ключи закину и псов прогоню с крыльца – Оттого что в земной ночи я вернее пса. Я тебя отвоюю у всех других – у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я – ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя – замолчи! – У того, с которым Иаков стоял в ночи. Но пока тебе не скрещу на груди персты – О проклятие! – у тебя остаешься – ты: Два крыла твои, нацеленные в эфир, – Оттого что мир – моя колыбель, и могила – мир
[6]. – Дальше делай все так, как тебе Сайнем велел, – закончила Десси. – Только смотри, не жалуйся потом. – Да что вы, я вам до концца жизни благодарна буду, что хотите просите, ничего не жалко… Дарин, не переставая кланяться, исчезла за дверью. – Не знает она, чего просят в таких случаях, – усмехнулась Десси. И пока Сайнем соображал, в чем соль шутки, добавила, все с той же улыбкой: – Вот и я тебя так когда-то присушивала. – Ты? – переспросил Сайнем. – Угу! Попросила братца Дудочника, чтобы он для меня заклинание посильнее нашел, он их много знает. – И снова без малейшей паузы, не давая ему опомниться: – Хочешь отсушу? Сайнем присел на кровать: – Ты же говорила, твои присушки не отсушиваются. – Так то мои! – усмехнулась женщина. Волшебник хорошенько обдумал и этот ответ, и вопрос, который ему предшествовал. Вдоль и поперек. До той черты, до которой у него хватало понимания. И ответил, спокойно, вдумчиво, ясно зная, что существо, сидящее рядом с ним на кровати, не играет словами и почти не понимает шуток. Точнее, не представляет себе разницы между игрой и «серьезной» жизнью, между шуткой и истинной правдой. Поэтому Сайнем сказал как мог серьезно и ей, и самому себе: – Не нужно. Что сделано, то сделано. Сделано с добрым сердцем и сделано на добро. Я тебе пригожусь в столице, не надо меня раньше времени отпускать с перчатки. – Ну раз так, иди сюда, – молвила Десси и прихлопнула ладонью свечу. Глава 8
Молодой король Рагнахар Кельдинг, раскрасневшийся, суровый и решительный, сбежал по крутой каменной лестнице во дворик замка и остановился перед Стакадом Мудрым. |