Книга Человек эпохи Возрождения (сборник) , страница 58 – Максим Осипов

Гриша. Гоморра-то чем виновата?

Порфирий. Содом и Гоморра, Григорий Глебович, всегда вместе.

Гриша. Гоморра, значит, как Нагасаки… (После паузы.) Вы откуда так хорошо знаете… первоисточники?

Порфирий. Изучать, как вы остроумно изволили выразиться, первоисточники – наша обязанность.

Гриша. Вы и водки не пьете, я слышал.

Порфирий. Водки не пьем, не курим и говорим только правду.

Гриша. Правду? И кто позволил вам говорить только правду?

Порфирий. А кто позволил вам водку пить?

Гриша. Неудобно, наверное, человеку с такими… идеями на вашей работе.

Порфирий. Сыновнее послушание, Григорий Глебович. Пятая заповедь: почитай родителей. Они меня нарекли Порфирием. Чем еще прикажете заниматься с эдаким именем?..

Пауза.

Мне неудобно быть с вами неоткровенным. Тетрадочку вашу я… полистал.

Гриша (оживляется). Я так и думал. И что?

Порфирий. Есть очень привлекательные места, позвольте выразиться, мемуарно-поэтического характера. (Листает тетрадь.) Хоть это: Река времен в своем стремленье / Уносит мелких карасей / И даже рыбу покрупнее, / К примеру, крупных лососей. // А я хочу, как рак, забиться / В глубокий ил. И видеть сны, / И, как подснежник, пробудиться / При светлом празднике весны ^[1].

Гриша (помрачнев). Всякое бывает… Отдайте.

Порфирий. Извольте.

Гриша (прижав тетрадку к себе и успокоившись). В общем, это все, конечно, для девятого тома… Туда, где мелочи.

Порфирий. Зачем же, Григорий Глебович, девятый том сочинять прежде первых восьми?

Гриша. Видите, мне хотелось, чтоб, с одной стороны – повеселее, а с другой – тоже, как вам, чтоб правда.

Порфирий (качает головой). С одной стороны, с другой стороны… Не все медаль, что о двух сторонах, Григорий Глебович.

Пауза.

Надо признать, что дневник ваш, несмотря на некоторую его веселость, – очень грустное чтение… Не лишенное, разумеется, известного обаяния. Что же вам делать, а? Дом ваш восстановлению не подлежит… Вы приняли известие о гибели имущества своего с большой сдержанностью. Было ли оно застраховано?

Гриша (усмехается). Как вы думаете? Теперь я – беспаспортный бродяга.

Порфирий. К чему эти чувствительные определения, Григорий Глебович? Во-первых, паспорт ваш находится у нас (потрясает Гришиным паспортом), а во-вторых, вы можете претендовать на государственную квартиру – как погорелец и как молодая семья!

Гриша. Я одинок.

Порфирий. Ох, ужас какой! (Смеется.) Вы это так сказали! А по документикам выходит – не совсем одиноки! Извольте полюбоваться – штамп о регистрации вашего брака с Екатериной Андреевной Амстердам, урожденной Шпиллер.

Гриша. Я и забыл про нее.

Порфирий. Странно, Григорий Глебович… Простите, что не в свое дело мешаюсь, но на правах старого товарища вашего замечу: вы представляетесь исключительной парой. У вас гуманитарное образование, у супруги вашей – биологическое…

Гриша. Да… Естественнонаучное…

Появляется Никита.

Никита. Вас ожидает гражданка Шпиллер.

Гриша вдруг приходит в страшное волнение.

Гриша. Порфирий, я за себя не ручаюсь! В клетку меня, в клетку! И запереть!

Порфирий. Не беспокойтесь, Григорий Глебович. Сделаем.

Порфирий хлопочет. Ему надо успеть запереть Гришу, выпроводить остальных подследственных, не допустить их встречи с Катей. Он выпускает Антипова, Архипова и Андронникова из клетки, запирает в ней Гришу.

А эти… пусть погуляют. Подследственным требуется свежий воздух. Обеспечь конвоирование, Никита! Господа, вам полагается прогулка!

В дверях подследственные все-таки сталкиваются с Катей. Антипов и Архипов смотрят на нее с вожделением, Андронников – с ненавистью.

Архипов. Уу… Кусок жопы! (Щелкает зубами.) Кабы не пост…

Антипов. Не стареет, сволочь! (Заливается слезами.)

Андронников (зло). Есть еще пудра в пудренице.

Катя (Антипову с Архиповым). Мальчишки, привет! (Андронникову.) Здорово, дядя! Все болеешь? (Хохочет, показывая крупные белые зубы.)

Порфирий (Кате). Так, доктор, мы сейчас с вами поговорим… Вы б Никитку пока нашего глянули, а? Беспокоит меня его состояние.

Катя. Что – проблема? (Хохоча, отводит Никиту в сторону, помогает расстегнуть пуговицы, ощупывает.) Голова болит? Сердце болит? Легкие болят? Печень болит? Почки болят?

Порфирий набрасывает на клетку с Гришей огромную простыню.

Гриша. Что б ни случилось, Порфирий, не выпускать. Даже если сам попрошу!

Порфирий. Тише, тише, Григорий Глебович…

Катя, закончив консультацию, возвращается.

Катя. Никита ваш – вылитый Купидон. Абсолютно совершенно.

Порфирий. Екатерина Андреевна, очень признателен за консультацию. Даже не знаю, как вас благодарить…

Катя. Не знаешь?

Порфирий. Не знаю.

Катя (смотрит на него внимательно). Дядя, а ты случайно не алкоголик?

Порфирий отрицательно мотает головой.

Гриша (подает реплику из клетки). И не бабник!

Катя снова хохочет, показывая все зубы.

Катя. Гришку выпусти.

Порфирий. Екатерина Андреевна, при всем уважении к вам и представляемой вами гуманной профессии – сие невозможно.

Катя. Абсолютно совершенно?

Порфирий. Всякое взаимодействие с подследственным, а Григорий Глебович находится именно в этом статусе, запрещено законом.

Катя грустит.

Катя. Гриша не убивал. Абсолютно совершенно.

Порфирий. Мы… тоже склоняемся к этому мнению, Екатерина Андреевна.

Гриша. Порфирий, выпусти меня. Слышишь? Выпусти!

Катя. Видите, как любит меня.