Книга Люмен, страница 74 – Кортни Коул

Волны больше не накатывают на песчаный берег.

Больше нет ни солнца, ни дождя, ни луны.

В таком состоянии я пребываю бесконечно долго, замершая, одинокая, бесстрашная.

А затем…

Вздох.

Он слетает с моих губ.

Внезапно, без какого-либо предупреждения.

Я жадно глотаю воздух, вокруг слышно только мое дыхание, сигналы приборов жизнеобеспечения и чьи-то пальцы на моем запястье. Я в кровати. Я не около океана и не среди утесов.

– Вернись ко мне, Калла, – шепчет Дэр, и неподдельный ужас слышится в его голосе, а его слова пронзают сердце. – Пожалуйста, Господи, верни ее мне! Время на исходе. Не делай этого, пожалуйста, Господи, не делай этого! Они собираются отключить тебя от приборов, и если ты не начнешь дышать сама, ты погибнешь. Пожалуйста, Господи, пожалуйста!

Он умоляет кого-то, только я не знаю, кого именно: Бога или меня. Я не могу понять.

– Все остальное мы уже потеряли, – шепчет он. – Пожалуйста, Господи, верни мне ее. Поедем домой, Калла. Вернись!

Я пытаюсь открыть глаза, но мне это не по силам.

Мои веки очень тяжелые.

Тьма, пронизывающая меня насквозь, угольно-черная.

Дэр продолжает что-то говорить, его слова звучат медленно и успокаивающе: я бы, пожалуй, могла раскачиваться на них, как на волнах. Это было бы так просто.

Смерть ожидает меня.

Только это не смерть.

Это Оливия Саваж.

Теперь я могу ясно разглядеть ее лицо. Она стоит в лучах света позади Дэра.

Она кивает.

Время пришло.

Но этого не может быть. Потому что Дэр здесь, и он все еще держит меня за руку. Он говорит со мной, рассказывает обо всем, что произошло, а когда ему надоедает говорить, он что-то напевает.

Ту же песню без слов и мелодии, которую я постоянно слышу.

Смерть подходит на один шаг ближе.

Я пытаюсь расплакаться, но ничего не выходит.

Я опять пытаюсь открыть глаза, но не могу. Я не могу даже пошевелить пальцами.

Это все слишком тяжело для меня.

Это слишком тяжело.

Наверное, я должна прийти в неистовство.

И у меня почти получается.

Но чтобы успокоиться…

Я снова перебираю все факты у себя в голове.

Меня зовут Калла Прайс.

Мне восемнадцать лет, и я лишь половина целого.

Вторая половина меня, мой брат, мой Финн – он сумасшедший.

Финн мертв.

Моя мать мертва.

Мать Дэра мертва.

Всю свою жизнь каждое лето я проводила в Уитли.

Я любила Дэра с детства.

Все это время я блуждала в море безумия, и сейчас я не могу проснуться.

Я не могу проснуться.

Дэр – моя жизнь.

И он все еще здесь.

Я фокусируюсь на каждой молекуле силы, которая осталась в моем теле, пытаясь заставить свою ладонь сжать кисть его руки: руки, которую я так сильно люблю, руки, которая поддерживала меня в трудную минуту так долго.

Но я беспомощна.

Я слаба.

Оливия делает еще один шаг, но я уже не могу закричать.

Лишь когда она касается Дэра, я собираю всю свою силу в кулак.

Она опускает свою ладонь на плечо Дэра.

И я не могу этого вынести.

«Не трогай Дэра! – хочется закричать мне. – Ты умерла, но тебе не забрать его! ОнНеВиновенОнНеВиновенОнНеВиновен!»

Но ее рука на его плече.

И все во мне закипает.

Кричит.

И как-то.

Почему-то.

Я аккумулирую всю свою энергию.

Мой палец подергивается.

Бормотание Дэра прерывается.

– Калла? – быстро зовет меня он, надежда так явно звучит в его голосе. – Проснись! Если ты не проснешься, то умрешь.

Я снова шевелю пальцем, и это все, на что хватает моих сил.

Я не могу двигать им снова, но, думаю, этого было достаточно.

Дэр исчезает.

Его больше нет рядом со мной.

Он кричит и зовет кого-то.

Хоть кого-нибудь.

Другие голоса заполняют мою комнату.

Они концентрируются вокруг моей постели.

И голос Дэра тонет среди них.

Он уходит.

Но его заменяют другие.

Я потревожена.

Я разбужена.

Кто-то поднимает мои веки, и яркий свет ударяет мне в глаза.

– Это чудо! – объявляет кто-то. – У нас получилось. Зрачки реагируют на свет.

Я не могу оставаться в сознании.

Мои силы покидают меня.

Я засыпаю, мечтая о том, чтобы Дэр вернулся.

Не знаю, как долго я проспала.

Я знаю только, что мне снится сон.

Этот сон…

Ясный и светлый.

Я больше не сумасшедшая.

Как так получилось – не знаю.

Напротив меня сидит Оливия. Ее улыбка нежная и ласковая.

– Мой мальчик не должен был достаться тебе. Но ты все равно забрала его. Я думала, что вы станете концом друг для друга, но, возможно, это был ваш единственный путь к спасению.

Я тяжело сглатываю, потому что я и правда его забрала.

– Вы должны понять, что таков закон жизни, – объясняю я, – мальчики не могут вечно оставаться со своими матерями. И в том, что вы погибли, не было моей вины.

– Я покончила с собой, – коротко говорит она, – я была наследницей Саломеи и считала, что моя кровь испорчена. Я не собиралась этого совершать, но больше не могла выносить боль. Сперва я убедилась, что вы трое целы, и только после этого ушла. Я тонула все глубже, а потом на меня снизошла тьма, она была теплая и мягкая. Поэтому я погрузилась в нее.

Я понимаю ее боль.

Я киваю.

– Если вы сами выбрали для себя смерть, может ли мой брат остаться в живых?

Сквозь меня пробегает волна надежды, но выражение лица Оливии отрицает все. И я чувствую в своей груди боль, боль, боль, когда она отрицательно качает головой.

– Он выбрал это, – отвечает Оливия, и ее слова, ее слова, слова, – он выбрал смерть, чтобы обезопасить тебя.