Книга Огненная кровь. Том 1, страница 9 – Ляна Зелинская

И это было просто… замечательно. Она даже не смогла сдержать улыбки и слишком поздно поняла, что джарт Салавар Драго наблюдает за ней. Он перехватил её взгляд, брошенный на тётушек, и холодная сталь его собственного взгляда, задержавшегося на её лице, вдруг отозвалась в ней странным сердцебиением.

Он всё понял — её усмешку, и скрытое торжество. И, чуть прищурившись, рассматривая Иррис с головы до ног. Огонь в камине заплясал сильнее, пытаясь вырваться за кованую решётку, и растерявшись, Иррис отступила в тень, за пальму в кадке, стоявшую поблизости.

Первой от потрясения очнулась тётя Огаста, которая умела брать себя в руки и соблюдать приличия даже на пепелище.

— Эээ, мил… орд Драго, — наконец, выдавила она из себя, — не желаете ли чаю?

Видимо, это было первое, что пришло ей в голову, и, судя по хмурой складке между бровей, предложение чая было лишь передышкой, чтобы собраться с мыслями и перейти в наступление.

— Я бы не отказался, — улыбнулся джарт Драго тётушкам улыбкой столь милой и очаровательной, словно хотел затопить сиропом всю гостиную. — И, я надеюсь, вы простите мне эту маленькую шалость? Мы же никому о ней не расскажем?

Он кивнул на камин и снова улыбнулся.

Он хотел им понравиться.

И знал, как это сделать…

Он повернулся и поклонился и, разведя руки в стороны, произнёс глубоким бархатным голосом:

— Дамы, я и мои спутники готовы скрасить ваш вечер своим присутствием и развлечь, пока нас всех не минует эта ужасная стихия.

В комнате сразу всё изменилось: сырость исчезла без следа, ярче засияли свечи, кухарка захлопотала с чайником и горничная бросилась накрывать на стол. Мартин забрал у остальных господ камзолы и понёс их чистить и сушить. И как-то само собой получилось, хотя совершенно непонятно, как именно, что тётя вдруг предложила гостям остаться и переночевать, ведь на улице творился поистине кошмар. Хотя само по себе это было неслыханно — оставить в доме троих мужчин, да ещё и айяарров!

Но… что-то случилось со всеми, что-то странное и удивительное, и даже болонка тёти Клэр, наконец, перестала сопеть и поскуливать. Комната наполнилась теплом и уютом от загадочно мерцающих свечей, не стало сквозняка, который тянул по ногам из щелей между наспех сколоченных досок, и бесновавшаяся за окнами стихия почему-то перестала внушать страх.

И только Иррис видела, что происходит на самом деле. Как от пальцев Салавара Драго в воздухе разливается невидимый огонь — марево, похожее на то, что идёт от раскалённый земли в самый жаркий летний день. Как этот огонь колышется и ползёт, словно туман, обволакивая каждого. И гипнотизирует всех, сидящих в комнате, заставляя выполнять волю хозяина.

Огонь, которого, похоже, никто, кроме Иррис, не видел и не чувствовал.

Она смотрела на прозрачные горячие волны как заворожённая, не в силах отвести взгляда от этой невероятной картины и не замечая того, как внимательно Гасьярд Драго наблюдает за ней из кресла в тёмном углу, где он расположился.

А когда, наконец, чай был подан, когда разговор потёк плавно о непогоде, шторме, сломанном колесе и красотах Мадверы, Иррис внезапно услышала за плечом его голос:

— Значит, ты видишь это?

Она вздрогнула и обернулась. Гасьярд Драго стоял прямо позади неё, прислонившись плечом к боковой стене камина.

— Вижу — что?

— Огонь.

— Огонь? — усмехнулась она. — Его все видят.

— Не этот, — кивнул он на пламя в камине и добавил тихо, — живой огонь.

Она почему-то смутилась и отвела взгляд. Это плохо. Видеть магию — это опасно. Это может стоить жизни, и уж в обществе незнакомцев точно не стоит признаваться в том, что ты видишь нечто подобное. Но от взгляда Гасьярда Драго не так легко было укрыться. И ей внезапно подумалось, что про таких, как он, говорят: «Взгляд у него, как у змеи».

— Кто ты? И как тебя зовут? — он спросил также тихо. — Ты не похожа на остальных.

Тётя успела представить всех, пока Иррис ходила за свечами.

— Меня? — она растерялась.

Что-то пугало её в этом тихом голосе, она чувствовала, что и в нём есть магия. И в голосе, и в этом вопросе, и совершенно неожиданно, сама не зная зачем, произнесла своё имя по матери:

— Я Иррис… Иррис Айфур. Племянница тёти Огасты.

На лице Гасьярда Драго застыло странное выражение растерянности и недоумения, как если бы она сказала какую-нибудь глупость. Он коснулся пальцем переносицы, будто поправляя невидимые очки, и усмехнулся.

— Айфур? В самом деле? Кто дал тебе такое… странное имя? Совсем не коринтийское. Или ты сама его придумала?

— Сама? Что за вздор? — фыркнула она. — Это имя рода моей матери.

— Рода твоей матери? — Гасьярд Драго внезапно стал серьёзным. — И это настоящее имя?

— Разумеется, настоящее!

— А где я могу её увидеть? — спросил он ещё тише и наклонился почти к самому её уху.

Иррис посмотрела на него холодным взглядом, чуть отстранилась и ответила с вызовом:

— На кладбище Большой Мадверы, милорд. Её нет с нами уже почти двадцать лет.

— Прости, я не хотел задеть твои чувства, — ответил он уже мягче, — а как её звали? Полным именем?

— Почему вы спрашиваете?

— А разве я спросил что-то неприличное? Разве в имени твоей матери есть что-то, что тебе стоит скрывать?

И правда, чего вдруг она так взъершилась?

— Регина Айфур, — ответила она, отвернувшись к огню.

Гасьярд как-то странно усмехнулся и тоже посмотрел на огонь, а потом пробормотал задумчиво:

— «Держа в руках узду от всех морей, Лишь Боги рассмеялись в небесах…».

— «Над мелочными планами людей, Что вечно строят замки из песка…», — неосознанно подхватила Иррис.

— Знаете поэмы Тириана? — его левая бровь удивлённо взметнулась вверх.

— Да, — пожала она плечами. — Вам это кажется странным?

— Нет. Теперь уже нет. Если бы ты ещё понимала всю комичность ситуации и смысл, скрытый в этих словах…

— О чём вы? — спросила она удивлённо.

— Да так, о причудливом узоре судьбы, который плетут Боги, Иррис.

Гасьярд щёлкнул пальцами, оттолкнулся от стены, подошёл к Салавару Драго и шепнул ему что-то на ухо. Тот обернулся, и Иррис почувствовал, как холодный стилет его взгляда вошёл ей в самое сердце.

И с этого момента вечер стал и вовсе непредсказуемым. Появилось горячее вино, лёгкие закуски, ветчина, хлеб и паштет, и стол накрыли прямо в гостиной. Конюх притащил сундуки из кареты, «благородным господам» отвели гостевые комнаты, где они переоделись в сухую одежду. А тётушка, расщедрившись неимоверно, принесла бутылку вишнёвого ликёра.