Книга Стальная империя, страница 27 – Андрей Посняков

Озабоченное лицо князя вдруг озарилось нежной улыбкой: вспомнился дом — жёны, дети, друзья. Баурджин только сейчас осознал, как он по ним соскучился! Первенец, Алтай Болд, уже совсем большой. Двенадцать лет, не шутка... Единственный человек, с которым Баурджин мог говорить по-русски. Специально учил, можно сказать, с раннего детства. Жёны смеялись — что ещё за новости, учить наследника неизвестно чьей речи, да и что это за речь, смешная, писклявая, ни на что не похожая. Баурджин сказал своим, что это — древний язык его рода. Поверили. Так вот и научил сына понемножку говорить, читать, писать — всё теперь пригодилось.

Закончив письмо, нойон дождался, пока высохнет тушь, и, скрутив бумагу в свиток, отложил в сторону — пусть завтра Игдорж передаст знакомым караванщикам, тем самым, что выполняли разного рода щекотливые и неплохо оплачиваемые дела.

Была уже глубокая ночь, тёмная и влажная, вокруг стояла мёртвая тишина, лишь слышно было, как за тонкими перегородками ворочался и по-стариковски кряхтел Лао.

Утром Баурджин надел свой лучший халат, причесался и, кликнув Чена и Лэй, велел сопровождать себя в административное здание, витиевато именовавшееся «дворец Белого тигра».

Чен выглядел как всегда — изысканно и модно, а вот Лэй... Девчонка так и ходила в мужской одёжке — короткий халат и узкие штаны-ноговицы, только вот покрой всего этого был весьма далёк от любых представлений о красоте. Да-а... Ну, хоть так. Баурджин хмыкнул и подумал, что обязательно надо будет купить девчонке новый красивый халат — и как можно быстрее. А пока же...

— Чен, а где твой пояс? Ну, тот, широкий, с кистями.

— Это вечерний пояс, мой господин.

— Вот что — дай-ка его Лэй.

— Но...

— Не навсегда, на время. Да, и завяжи его на ней эдак позаковыристей. Ну, как ты умеешь.

Лэй фыркнула, а заметно возгордившийся после слов господина Чен ловко завязал пояс. И в самом деле — красиво.

— Ну, пожалуй, всё. Идём, парни... Тьфу ты, Лэй, — не прими на свой счёт.

Конечно, Баурджину было бы сейчас намного удобней не таскать с собой слуг, но местные обычаи того требовали. Ещё бы, чай, не к тёще на блины собрался, а в государственное учреждение, куда каждый уважающий себя человек всенепременно являлся в сопровождении слуг, ежели таковые у него имелись.

Приёмная господина Цзяо Ли располагалась на первом этаже обширного строения, украшенного витыми колоннами и позолоченными карнизами, с загибающейся кверху крышей травянисто-зелёного цвета — как и положено по статусу.

Секретарь — толстощёкий молодой человек лет двадцати — двадцати пяти, важный и разряженный, словно павлин, — вальяжно принимал посетителей, большей частью торговцев и провинциальных шэнь-ши, прибывших в Восточную столицу по каким-то своим делам.

Дождавшись очереди, Баурджин попросил записать его на приём как можно скорее. Секретарь лишь поцокал языком — вас, мол, тут таких много, а господин Цзяо Ли — один, да и вообще — не раньше чем через неделю-другую. А потом посмотрел на князя искоса... этак нагло-просительно посмотрел, крапивное семя! А вот чёрта тебе в ступе, а не взятку!

— Жаль, жаль, — покачал головой нойон. — А я так хотел засвидетельствовать благороднейшему господину Цзяо своё почтение. Это же мой спаситель! Воистину, где б я был без него? Остался бы лежать средь пыльных сопок с разбойничьей стрелою в груди. Жаль, очень жаль, что господин Цзяо не сможет меня сегодня принять.

Баурджин разочарованно отошёл.

— Постойте, постойте! — Быстро сообразив, секретарь кинулся за князем — и куда только подевалась его вальяжность?

— А? Что? — нарочито медленно обернулся нойон.

— Так вы — господин Бао Чжи?! — Толстощёкий улыбнулся такой смущённо-виноватой улыбкою, словно бы только что не признал родного брата. — Господин Цзяо Ли не так давно справлялся о вас... О, любезнейший господин Бао! Немножко подождите — я немедленно доложу о вас.

Видя столь чудесное преображение надменного секретаря, посетители недоумевали. Правда, не все — нашёлся кое-кто, кто был в курсе дела, Баурджин хорошо расслышал пронёсшийся в приёмной шепоток:

— Это он, он! Тот самый дансян, спасённый нашим великим шэньши!

Да-а, хорошо быть спасённым, особенно если спаситель — столь важный чиновник.

Господин Цзяо Ли принял Баурджина этим же вечером. В просторном, богато обставленном кабинете ярко горели светильники. Резная мебель на позолоченных ножках — кресло и стулья для посетителей, длиннющий, покрытый зелёным сукном стол, — золотая клетка с канарейкой — всё говорило о влиянии и значимости столь почтенного должностного лица.

— Да благословят вас боги, уважаемый и великодушнейший господин! — с порога поклонился князь. — Поистине, не знаю, как и выразить вам всю свою благодарность, всю свою почтительность, всю свою радость от встречи с таким благородным человеком, как вы, господин Цзяо! Позвольте прочесть вам сочинённые лично стихи?

— Что ж, читай, Бао. — Чиновник довольно ухмыльнулся. — А потом расскажешь, как идут дела.

Не доходя до стола шагов пять, Баурджин выставил вперёд левую ногу и, воздев правую руку к небу — сиречь к потолку, — прочёл:

Так себе были стишки — рифма хромала, но господину Цзяо понравились, он даже покраснел от удовольствия.

— Вот, господин, соблаговолите принять. — Князь с поклоном протянул чиновнику заранее записанные стихи.

Цзяо Ли благосклонно принял подарок и, жестом пригласив сесть, поинтересовался насчёт открытия торгового дома, которому ему так хотелось покровительствовать.

— Думаю, уже скоро, — приложив руки к сердцу, клятвенно заверил Баурджин. — Весна, лето... Где-то так.

— Медленно! — Радушная улыбка тут же сползла с круглой физиономии шэньши. — Медленно, Бао.

Князь огорчённо развёл руками:

— А быстрей нельзя. Дело нелёгкое — пока мои друзья соберут деньги, снарядят караван, и...

Чиновник ничего не сказал, лишь недовольно засопел.

— И вот что я думаю, уважаемый господин Цзяо, — между тем продолжал Баурджин. — Полагаю, ждать не обязательно. Можно пока открыть одно нужное — для будущего дела нужное — заведение, к примеру небольшой постоялый двор или харчевню. Да-да, харчевню — доходное дело.

— И без тебя знаю, что доходное, — буркнул шэньши уже более миролюбивым тоном. — Чего просишь?

— Денег, господин Цзяо, — радостно улыбнулся князь.

— Ха! Денег! — Чиновник передёрнул плечами. — Все, Бао, все хотят денег. На ремонт дорог — дай, на перекрытие рынка — дай, на устройство школ — дай, на... Да что ни возьми — всё дай, дай, дай! А городская казна, между прочим, не бездонная бочка.