Онлайн книга «Монета скифского царя»
«Кто?» Вопрос пульсировал в голове, не давая думать о чем-то другом. Взглянув на часы, она потянулась к телефону и набрала номер Благовестова. Трубку, как всегда, подняла Ирэна Федоровна. Дайнека сказала: – Это опять я. Могу поговорить с Дмитрием Борисовичем? – Он спит, – сдержанно ответила Благовестова. Дайнека по голосу поняла, что она врет. – Мне очень нужно. – Я понимаю. Но будить его не стану… Она продолжала что-то говорить, на заднем фоне послышался голос Благовестова: – Ирэна Федоровна, с кем ты говоришь? – Вот видите, он проснулся. – Дайнека уцепилась за эту возможность. – Вы – нахалка. – Голос Благовестовой обиженно дрогнул, и она сказала куда-то в сторону: – Та самая девушка, что нам наврала. – Дай мне ее! Дайнека замерла в ожидании и вскоре услышала: – Приветствую вас. – Здравствуйте, Дмитрий Борисович. Простите, что побеспокоила. Сегодня утром Глеба Вениаминовича кремировали. Капсулу с прахом захоронили в могиле его родителей. Вот, собственно, и все. После недолгого молчания Благовестов спросил: – Кто его хоронил? Дайнека ответила: – Папа и я… Он снова замолчал, потом произнес: – Благодарю. – Теперь вы сможете ходить на его могилку. – Это – вряд ли… Мне бы хотелось с вами увидеться. – Сейчас? – оторопела Дайнека. – Да. – А что скажет Ирэна Федоровна? – Мне все равно. – Ну, хорошо. Через тридцать минут я буду у вас. – Жду. Нам нужно поговорить. Дайнека позвонила в дверь и услышала: – Открыто, заходите! Она открыла дверь и, прежде чем переступить через порог, спросила: – Ирэна Федоровна, где вы? Тот же голос ответил: – Ее нет! – Дмитрий Борисович? – Закройте дверь, идите в комнату. Дайнека вошла в прихожую и притворила за собой дверь. Потом осторожно двинулась по коридору в комнату Благовестова. Дмитрий Борисович лежал на своем диване, увидев Дайнеку, он закивал и указал на стул: – Проходите, садитесь. – А где ваша жена? – Я отослал ее. – Зачем? – Она не должна знать то, о чем я собираюсь вам рассказать. Дайнека замерла и, прислушавшись к себе, спросила: – Про Велембовских? – В конце концов, кто-нибудь должен знать, как все было на самом деле. – А вы знаете? – Знаю… Помолчав, Дайнека спросила: – Почему именно я? – Вы – правильный человек. – Откуда вы знаете? – Знаю… – Благовестов слабо махнул рукой. – Вам не чужды благородство и чувство сострадания. Таких людей теперь мало. – И вы не боитесь, что я… – Дайнека замолчала, не договорив. – Нет, не боюсь. Вы – человек чести. Да и кого заинтересует старая история, пусть даже такая… – Он закатил глаза, но тут же пришел в себя и договорил: – Пусть даже такая страшная. Я, милая барышня, умираю. Уходить с таким грузом туда… – Благовестов восстановил дыхание: – Я не хочу. – Не знаю, что на это сказать. – Дайнека опустила глаза. – Говорить буду я. А вы слушайте и, если хотите – пишите на диктофон, как это делали в прошлый раз. – Простите. – Не нужно извиняться. Я уже сказал и снова повторю: вы хорошая девочка и если врете, то наверняка во благо. Я – старый человек, людей вижу насквозь. Меня растрогал ваш поступок, и я не буду брать с вас слово молчать. Если посчитаете нужным – рассказывайте. Только вот ведь какая беда, никому это уже не нужно. Все умерли. – Мне очень жаль… – Я тоже был участником той экспедиции. В пятнадцать лет отец взял меня с собой и устроил разнорабочим. На раскопках я снимал лопатой верхний культурный слой – самый неблагодарный труд. Отец и дядя Веня Велембовский работали, как говорится, на острие – в нижней части раскопа. В тот год мы раскапывали скифский курган под Керчью. Курган оказался не-разграбленным, и это было удачей. Многие из наших находок теперь хранятся в Эрмитаже и прочих музеях. Но я не об том… – Может, водички? – предложила Дайнека. – Нет. Спасибо, – отказался Благовестов и продолжил рассказывать: – Помню разговор между отцом и дядей Веней. Мы жили втроем в одной палатке. Я притворялся, что сплю, они выпивали и разговаривали… – О чем? – Тогда я ничего не понял, но после небезызвестных вам событий все встало на место. Я сопоставил факты и ужаснулся. Но лучше давайте по порядку. Когда убили родителей Глебушки, я плакал вместе с ним. Мы были друзьями. Глеб поселился у нас, но через три года переехал в свою квартиру. – Вы об этом рассказывали. – И вот однажды, я уже учился в университете, мы с моей девушкой приехали к нам на дачу. Отец приготовил шашлыки, мать накрыла на стол, все было здорово. Вечером я вышел покурить и увидел, что в дальнем углу двора, у забора, где была куча компоста, отец разжигает костер. Я подошел ближе и вдруг заметил, что отец растерялся. В его руках была канистра, а в кострище, облитая бензином, лежала шуба Деда Мороза и голубая тряпка с опушкой, потом я понял – шубка Снегурочки. Отец чиркнул спичкой, и все занялось пламенем. – Цвет у шубы какой? – Я хорошо помню – синий. – Что было потом? – Отец попытался поговорить, но я уклонился от разговора и только сказал: «Я ничего не видел». После этого случая в наших отношениях появилась недосказанность и, я бы сказал, отчужденность. Никогда больше мы не были с ним близки, как раньше. – Вы связали этот случай с гибелью Велембовских? – спросила Дайнека. – Не сразу. Хоть и сказал отцу, что ничего не видел, но этот случай не отпускал меня. Я помнил шумиху вокруг Дедов Морозов. Соседка видела, как один из них шел к Велембовским. Я думал, сопоставлял различные факты и вспомнил, что за день до того, как убили Велембовских, в нашем доме поселились два папиных студента. Они были заочниками и приехали откуда-то из глубинки. Отец собирался с ними позаниматься перед сдачей экзаменов. – А мама? – осторожно поинтересовалась Дайнека. – Мама была дома? – Она уехала в поездку по Золотому кольцу. Были новогодние каникулы, и моя мама-учительница сопровождала свой класс. Предполагалось, что я тоже с ними поеду. Но я в последний момент отказался, потому что не нашлось путевки для Глеба. |