Книга Так становятся звёздами. Часть 1, страница 12 – Екатерина Оленева

Подняв голову, он поморщился, будто услышал фальшивую ноту:

— Можешь не драть зря глотку. Дверь сторожат мои слуги. Никто сюда не войдёт, пока я не разрешу.

— Не надо! Не делайте этого! Пожалуйста! — взмолилась Гаитэ. — Проявите великодушие!

— Вот как ты запела, когда тебя положили на обе лопатки? — хохотнул он. — Такая мягкая и вкусная! Так и хочется тебя съесть.

Его язык оставил нарочито влажную дорожку на её солёной от слёз, щеке.

Гаитэ старалась взять себя в руки и сдержать дрожь отвращения и рвущиеся из груди рыдания.

Отвернув голову, она уставилась на освещённый яркими огнями дом.

«Лучше умру, чем выйду замуж за эту скотину», — решила она. — «Или, что ещё лучше, найду способ убить его. Мать была права, что до последнего боролась с этой нечистью».

С удивлением она ощутила лёгкое прикосновение его пальцев к шее, в том месте, где саднило после удушающей хватки. Прикосновение было почти нежным, словно бы даже извиняющимся.

— У тебя такая тонкая кожа. На ней легко остаются синяки.

— У меня ещё и кости хрупкие, и лёгкие слабые. А ещё — мне холодно.

Он снова усмехнулся:

— Похоже, моя страсть тебя не греет?

Гаитэ подняла на него блестящие от непролитых слёз, глаза:

— Нет.

Лицо его исказилось, и он наотмашь, тыльной стороной ладони отвесил ей пощёчину.

Щёку обожгло, словно кипятком. Удар вышел звонкий и хлёсткий. Не ожидавшая ничего подобного Гаитэ с удивлением подняла на него глаза, прижимая ладонь к щеке.

— Мы в расчёте, — прорычал Торн зло. — А теперь — убирайся.

— Что?..

— Я сказал — пошла вон!

Гаитэ не заставила себя просить дважды. Почти бегом она рванулась к дому.

На мгновение мелькнула шальная мысль, вот прямо так, как есть, ворваться в зал, обвиняя Фальконэ в нарушении законов гостеприимства и посягательствах на свою честь. Скандал разразился бы славный. Недругам императорской семьи было бы на руку. Только чего она этим добьётся? Поставит жирный крест на их договоре с Алонсоном, после чего, скорее всего, уже к завтрашнему утру её труп обнаружится в ближайшей сточной канаве. И никто не вступится. Все эти прекрасные рыцари красиво бряцают оружием в романах, а в жизни, когда дело доходит до шкурных интересов, всем резко становится наплевать на всё, кроме личной выгоды.

Нет, если она хочет выжить и остаться хозяйкой в фамильных землях, придётся терпеть.

Бросив взгляд в одно из зеркал, Гаитэ ужаснулась собственному виду: волосы растрёпаны, на щеке багровый след от удара, платье измято. Появляться на публике в таком виде невозможно, если только она не имеет намерения прослыть женщиной лёгкого поведения.

В арке, ведущей в анфилады комнат, подобно призраку, возник Сезар Фальконэ так, словно сторожил, заранее поджидая в засаде. Кого? Да бог знает!

При виде Гаитэ лицо его обеспокоенно вытянулось:

— Сеньорита? — окинул он её взглядом с ног до головы. — С вами всё в порядке?

— Вовсе — нет! И, поскольку я не хочу, чтобы это стало очевидным для всех, прошу, отведите меня в мои покои. Ваш отец обещал, что их для меня подготовят?

По счастью, Сезар не стал пререкаться и задавать лишних вопросов:

— Идите за мной, — распахнул он двустворчатые двери в комнату. — Прошу вас.

К удивленью Гаитэ он последовал за ней. Она испуганно отшатнулась.

— Сеньорита, вам не следует меня бояться, — поспешил он успокоить её. — Напротив, я хотел бы вас защитить. Судя по состоянию вашего костюма, кто-то посмел поднять на вас руку? Позвольте мне наказать обидчика. Назовите его имя.

— Я не могу назвать его имени, потому что почти никого здесь не знаю. Да в заступничестве и нет нужды, меня лишь напугали, не причинив серьёзного вреда.

По большей части это было правдой.

— Но вас ударили, — возразил Сезар.

— Я сама ударилась споткнувшись.

— Сеньорита, это явная ложь.

— Прошу вас! — взмолилась Гаитэ. — День выдался длинным. Я слишком устала для светских разговоров и доказательств чего-бы то ни было. И, признаться, не стану держать на вас обиды, если сейчас вы просто покинете меня.

— Не выяснив, кто посмел на вас напасть?

— Боюсь, что так.

— Я мог бы попытаться…

— Благодарю вас, но, повторюсь, не стоит. Оставим этот инцидент. Пострадала лишь моя причёска, клянусь в этом. Если сомневаетесь, можете завтра созвать медицинский симпозиум и устроить осмотр.

Лёгкая усмешка коснулась губ Сезара.

— Ну что вы, сеньорита, — перебил он её мягким, как мех, обволакивающим голосом, — если вы утверждаете, что защиты не требуется, значит, так и есть. Но, надеюсь, вы не станете возражать против того, что к вашей двери будет приставлена охрана? В доме сегодня слишком много людей, а в толпе всегда не лишнее проявить бдительность.

— Поступайте, как считаете нужным.

— Прикажите позвать служанку?

— Благодарю, но час уже поздний, не стоит никого беспокоить. Я справлюсь сама.

Гаитэ смотрела на Сезара, ожидая, что он уйдёт, но он всё медлил.

— Что-то ещё? — вопросительно приподняла бровь она.

Сезар снова криво усмехнулся:

— Отец поделился со мной, рассказав о вашем с ним договоре. Вы уже видели Торна? Как вам понравился ваш будущий муж?

— Мужчины Фальконэ славятся горячим темпераментом, — холодно ответила Гаитэ. — Но, что греха таить, ваш брат показался мне несколько… несдержанным.

— Несдержанным? Это так теперь называется? Хм-м!.. Что ж? Будем надеяться, вашей сдержанности, как и благоразумия, хватит на двоих.

Сезар всё не уходил, словно ждал чего-то.

Может быть, что, утратив терпения, она сама попросту вытолкнет его за дверь? Гаитэ непременно так бы и поступила, будь у неё хоть толика уверенности в благополучном исходе дела.

— Почему вы выбрали моего брата? — неожиданно спросил Сезар, прямо глядя ей в лицо блестящими, как бусины агата, глазами.

— Простите?..

— Почему вы выбрали Торна, а не меня?

Гаитэ в первое мгновение даже растерялась от подобной дерзкой прямоты, но честно ответила:

— Потому что вы уже женаты.

— Пришлось жениться, чтобы найти армию, с чьей помощью я взял замок вашей матери.

— Верно. Вы привезли Тигрицу Рейвдэйла в столицу в цепях, многим преподав хороший урок. Я быстро учусь, поэтому предпочитаю не воевать, а выходить замуж.

— Жизнь с моим братом может быть невыносимой.