Книга Иди через темный лес, страница 69 – Джезебел Морган

Кажется, кто-то попытался ударить Финиста (и я даже догадываюсь, кто), но он только рассмеялся.

– Пожалуй, я расскажу тебе о том, что сам слышал в шепоте леса, что узнал у мелкой нечисти и голодных навий. Никто из них и близко не подходит к подземному царству – им, мертвым, лишенным света, никогда не выбраться из здешней тьмы, вечно плутать в ней и стать ее частью. – Тихий смешок. – Тут я с ними согласен, уж лучше с лесом договор заключить, чем совсем себя потерять. Поговаривают – тех, кто рискнул к миру живых прорваться, сожрало что-то, переварило и тьмой, навьями изрыгнуло. Вернее, кто-то. Марья, прекрасная моя, может, знаешь, о ком я речь веду? – И не дожидаясь ни ответа, ни разъяренного шипения подростка, Финист продолжил: – Кащей, царь и пленник подземного царства, способный пожрать и Навь, и Ирий, да и мир живых надкусить тоже – и бессильный выбраться из своей каменной темницы, дотянуться хоть до кого-то…

Голос Финиста, как и раньше бывало, стал глубоким и звучным, как у сказителя, погрузившегося в свою историю. Он заглушил тяжелое дыхание подземного чудища, и я сосредоточилась на его словах.

– Говорят, изъеденный собственной злобой, ненавидящий собственный голод, он уснул глубоко под землей и ворочается, когда сны становятся слишком беспокойными… или, – Финист тихонько рассмеялся, – или когда новые безумцы приходят попытать удачу. Кто знает, может, именно его дыхание мы сейчас слышим?

– Ты завел нас в ловушку! – Голос Марьи дрожал от ненависти.

– Ты разбиваешь мне сердце такими серьезными обвинениями, маленькая сестрица! Но посмотри: ведет нас твоя сестра, а не я! И даже если это ловушка – то я в ней вместе с вами.

Больше всего я боялась, что голоса эти – или морок подземного мира, или изощренный самообман, а ни Марьи, ни шамана, ни Финиста за моей спиной нет, и я снова одна иду в кромешной тьме навстречу неизвестности.

Нельзя оборачиваться, повторила я себе, нельзя проявлять слабость. Но все же не выдержала, протянула назад ладонь (хотя кто увидит мой жест в темноте?!). Моих пальцев коснулась чья-то грубая и сухая рука, я ощутила холодные грани кристаллов. Шаман.

Его голос звучал тихо, и говорил он через силу, с хрипом.

– У нас верили, что на границе между миром людей и миром духов стоит страж и бдит неусыпно. И не подкупить его, и не запугать, и не договориться. И если идешь ты в мир духов с нечистыми мыслями да дурными намерениями, если возвращаешься в мир людей запятнанный и оскверненный, то бросит он твою душу наземь и разрубит на десятки кусков, и разбросает те куски по всем трем мирам, чтоб никогда они не собрались воедино. И каждый кусок переродится и вернется, и будет ощущать свою ущербность, нецелостность, и будет тосковать и искать остальные свои части…

– А что будет, если найдет?

– Нашим старым шаманом то было неведомо: никто еще не находил, не встречал свои потерянные части, не собирал их воедино. Но оно и к лучшему. Если страж осудит душу, то не стоит идти против его воли. Не стоит идти против воли духов.

Я тихонько вздохнула: да уж, мои друзья, как никто, умеют поддержать в сложной ситуации!

– А у меня нет сказки, – после продолжительного молчанья заявила Марья. – Потому что мы еще не выбрались, значит сказка не закончена. Черт ее знает, какой там еще конец у нее будет!

– Хороший, – шепнула я, – обязательно хороший.

Темнота была такой же густой и кромешной, как в черных водах, но меня она больше не пугала. Я не видела ничего вокруг себя, но знала – по сторонам возвышаются сросшиеся сталактиты и сталагмиты, изогнутые неведомой силой до такой степени, что больше напоминают огромные ребра. Или это и есть окаменевшие ребра, но этот вариант мне не нравился, и я старалась о нем не думать.

Иногда я была уверена, что иду по тонкому мосту над пустотой, и радовалась, что не вижу его – иначе сохранить равновесие, да и спокойствие, было бы гораздо труднее. Воздух начал горчить, словно где-то далеко впереди полыхали огромные костры, перед лицом парили хлопья пепла – невидимые, но осязаемые. Их прикосновение было так же противно, как и прикосновение крылышек ночных мотыльков.

Талисманы Яги с каждым шагом наливались тяжестью и тянули вниз, словно оковы с гирями. Когда я не смогла поднять руку, чтобы отмахнуться от пепла, я сорвала кольцо с пальца, сдирая кожу. Тяжелым и холодным камнем оно осталось в моей ладони. Незачем нести с собой кусочек Нави. Мысленно поблагодарив Ягу (вслух – никаких «спасибо»!), я позволила кольцу скатиться вниз. Беззвучно оно кануло в темноту, а следом за ним последовали оба браслета, пояс и обруч. Мне даже дышать стало легче.

Запах дыма и гари стал сильнее, впереди мелькнуло красноватое зарево. Я прищурилась и ускорила шаг.

– Вы тоже это видите?

– Мы видим тебя, – пальцы шамана легко мазнули меня по плечу.

– Угу, – буркнула Марья, шмыгнула носом. – А еще воняет здесь. Словно кто-то разбил сотню тухлых яиц!

Обоняние у сестры всегда было лучше. Только через несколько шагов я сама ощутила удушающий серный смрад. Жар становился невыносим, по виску щекотно скатилась капелька пота.

– Вот только не говорите мне, что мы дошли до ада, и нас сейчас черти с вилами встретят!

Дышать приходилось тяжело и медленно, и я жалела, что не прихватила сюда флягу с водой. Горло пересохло, и горячий воздух при каждом вдохе наждачкой проходил по нутру.

Всполохи становились все ближе, раскаленный воздух дрожал перед глазами, размывая языки пламени впереди, и они казались сплошным бурым потоком.

Это и был поток. Река темного гудящего пламени неслась сквозь темноту подземного мира, отрезая нас от выхода в мир живых. Языки огня вздымались волнами, захлестывали тонкий, докрасна раскаленный мост. В мареве, в пляске теней и алого пламени, невозможно было разглядеть, что же по ту сторону реки.

Когда жар стал совершенно нестерпимым, я все-таки остановилась.

– Река Смородина и Калинов мост, – с мрачным удовлетворением произнес Финист и встал рядом со мной. – Признаться, я так и не верил, что мы сможем сюда добраться.

Марья высунулась вперед, но сразу же отшатнулась обратно, мне за спину, морщась и потирая нос.

– Отлично, – я скрестила руки на груди. – Мы дошли. Что твой план предусматривает на этот счет?

– А что тебе говорит твоя интуиция, о свет наш путеводный?

Пока мы вяло пререкались, шаман, как зачарованный, шел вперед, словно не чувствуя обжигающего дыхания реки. Шкуры на нем уже начали дымиться и тлеть, но он продолжал механически шагать, пока не подошел к мосту. Я кинулась за ним, чтобы остановить и оттащить прочь, но не успела. Марево дрогнуло, размыло очертания пышущего жаром моста, и он изогнулся, как огромная змея. Поднялся на хвосте, гигантский, ужасающий, полыхающий алой и рыжей чешуей, такой яркой, что огненная река рядом с ним казалась его тенью, не более.

Открыл глаза, белые-белые, как раскаленный металл. Уставился на нас.