Книга Игры с огнем. Там же, но не те же, страница 21 – Яна Ясная

Хватит. Хватит, я сказала. У него есть на это основания.

Я вскинула руку с зачатком заклинания-щита, но вторая пощечина смела мою попытку обороны, оставила ожог на непривычной к подобному коже…

И что-то со звоном лопнуло в голове.

– Вы превышаете ваши полномочия, дядя.

В голосе моем не было ничего – только лед. И я чувствовала, как этот лед почти что расползается изморозью от меня.

Я была надменна.

Я была спокойна.

Я была готова ответить ударом на удар – если не в магическом поединке, то в правовом, и стереть противника в порошок.

И гнев со злобой покорно лежали у моих ног.

– Я сдам этот экзамен, и разорву наши узы. Вам же, дядюшка, следует подумать о том, сдадите ли его вы – ваше психологическое состояние откровенно оставляет желать лучшего, – слова падали хрупкими льдинками, острыми и тонкими.

План кампании разворачивался в голове пространным полотном – подать жалобу в магический совет, подать жалобу в аттестационную комиссию, затребовать освидетельствования и подтверждения наставнического статуса, привлечь Комиссию по Наследию древних родов…

Хотя возможно, с освидетельствованием я не права – это во мне говорит обида.

Я твердо смотрела в глаза дяде Кирстену и не собиралась отводить взгляда.

А потом он вдруг усмехнулся.

– Ты сдала экзамен, – и насмешливо уточнил, бросив взгляд мне за спин, – Надеюсь, вы его держите.

И протянув руку, достал из воздуха узнаваемый бланк магической аттестации.

Я медленно, очень осторожно повернула голову влево… Ричи, замерший в тяжеловесной неподвижности за моей спиной, был окружен коконом, прозрачным, но плотным.

Внутри него, как в аквариуме, плескался жидкий огонь.

– Мне нужен стол, – буднично сказал дядя Кирстен, взрезая голосом, как ножом, эту жуть.

И дядя спокойно занял стол мистера Феррерса, когда тот уступил ему место, а сам отошел к жене и сыну. На них мистер Феррерс не смотрел – только на нас. На папу с мамой.

А я во все глаза смотрела на Ричи.

На его опущенные веки. Обманчиво спокойное лицо. Расслабленные руки…

Смотрела, и гадала, как я могла пропустить вот это… вот это вот.

– Может быть, вы поможете вашему сыну? – с тяжелым намеком поинтересовался папа.

– В этом нет необходимости, – отозвалась миссис Феррерс, со спокойствием, от которого разило близким инфарктом. – Он справится.

– Ричард сумел удержать пламя при выбросе – сумеет и придумать, как втянуть его назад, – хладнокровно пояснил отец Ричи.

Руки у него не дрожали, но я почему-то ощущала его состояние именно так.

Кажется, я только что поняла, чего именно всю жизнь опасался Ричи.

Чего он старался избегать частыми драками.

Я осторожно подошла к мужу, боясь нарушить удерживаемое им хрупкое равновесие.

Светлые ресницы дрогнули. Мы встретились взглядами.

Ричи вздохнул, и снова опустил веки – а огненные ленты начали медленно впитываться в его кожу.

– Боевые реакции у тебя так себе, – буднично заговорил дядя Кирстен, деловито строча в бланке. – Но, в целом, с твоими проблемами тебя к бою и не готовили – основной упор был на то, чтобы дыру с самообладанием закрыть. Так что в течение полугода тебе в обязательном порядке предписывается пройти усиленный курс боевой подготовки.

– Но мне… – растерянно попыталась было возразить я.

– Ильза, это не нормально, когда мага твоего потенциала можно ударить по лицу, и не только остаться в живых, но даже не встретить сколько-то осмысленного сопротивления.

– С вами бы я драться и не стала, – проворчала я, не из резонных возражений, а просто так, не желая сдавать позиции.

– Всё, закрыли эту бессмысленную дискуссию. Пройдешь подготовку, или через полгода твой аттестат аннулируется, – дядя стащил с пальца кольцо, дохнул на него и два раза с четким стуком приложил к бланку – по документу стали расползаться, отчетливо синея, магические печати, пока наставник оставлял поверх длинный затейливый вензель подписи.

Я разглядывала на дядю Кирстена, привычно худого, жилистого, надежного – и начинала его побаиваться. Что я вообще о нем знаю? Я всегда смотрела на него с восхищением и обожанием, всегда знала, что мой воспитатель – очень сильный маг, но… Но при этом я считала его домашним. Спокойным. Безопасным…

И уж точно не подозревала в нем такого внутреннего огня и ярости!

– Дино, – сказал он, протягивая бумагу второму дядюшке.

Тот дотянулся, расположил лист перед собой прямо в воздухе, вынул из кармана пижонскую ручку и деловито уточнил у меня:

– С помощью каких правовых инструментов ты собиралась закапывать Кирстена в землю?

Я запнулась, но быстро спохватилась, и приняла возмущенный вид:

– Я вовсе не!..

– Ильза! – проникновенно выдал дядя Дино, глядя мне в глаза.

Я сдалась и перечислила соответствующие законы, подзаконные акты и постановления.

– Уровень правовой грамотности признан достаточным, – приговорил дядя-законник, оставил свой росчерк в нужном месте и сверху шлепнул именное кольцо-печатку, привычно подхватив листок, когда от столкновения с магической печатью растворилась наколдованная твердая поверхность. – Держи, поздравляю со сдачей экзамена полную правовую и магическую дееспособность!

И подмигнул мне:

– А как дорогого родича в подобной ситуации можно было бы с меньшими усилиями по уши в землю вогнать, я тебя потом как-нибудь научу!

В глазах у него плясали демонята.

Да… Много я о своих родственниках не знаю!

За спиной с легким магическим выбросом, более похожим на порыв ветра, схлопнулась защитная сфера вокруг Ричи.

Я взяла документ – физическое отображение моего вступившего в силу права, и твердо сообщила всем:

– Я его люблю. – А потом задумчиво добавила: – Ну, мы пойдем, пожалуй…

И вопроса в моих интонациях не было ни на гран: вот еще, спрашиваться!

И только выйдя из кабинета и закрыв за собой дверь, мы с Ричи крепко обнялись.

Я нервно сопела ему в ключицу, вдыхая такой родной, такой успокаивающий запах, а потом не утерпела, и задала вопрос, засевший во мне колючей занозой.

– Ну, вот зачем они так? Папа и мама…

Конечно, не Ричи бы об этом спрашивать, но удержать в себе детскую обиду я не сумела.

Ричи поцеловал меня в макушку, потерся скулой о нее, и спросил:

– А ты не понимаешь? Тебе сколько лет, сердце мое?