Книга Игра всерьез, страница 13 – Рита Флоренс

— Я прошу вас связаться с мисс Оливией Тимберлейк, моим агентом, — ответил он, — она ведает всеми интервью.

В трубке раздался вздох:

— Да, я знаю. Но телефон мисс Тимберлейк постоянно занят. Поэтому я и обратилась прямо к вам. Если бы вы могли дать хотя бы принципиальное согласие, мы потом прислали бы вам контракт по факсу в отель. Когда мисс Тимберлейк сможет, она перезвонит нам, и мы обсудим детали.

Клайд прислушался. Из соседней комнаты, дверь в которую была неплотно закрыта, в самом деле доносились обрывки разговора Оливии с кем-то по телефону. Подумав, Клайд повторил свой ответ:

— Я ничего не могу вам обещать, не переговорив с моим агентом. Этим ведает она…

— Но вы еще не получали приглашения от других телеканалов? — не отставала Синтия.

— Не знаю. Я еще даже не завтракал, — ответил Клайд. Телевизионная дама тут же извинилась за ранний звонок, пообещала прислать от имени канала корзину с фруктами в качестве компенсации за беспокойство, а потом стала расхваливать какую-то статью и расписывать, как заманчиво ее приглашение. Клайд нащупал на тумбочке блокнот и ручку.

— Мисс Мердок, давайте я запишу ваш номер и передам его Оливии. Она перезвонит вам, как только сможет.

Синтия сдалась и продиктовала телефон. Напоследок она еще раз подчеркнула, что выступление по общенациональному телеканалу должно заинтересовать мистера Гановера. Мистер Гановер вежливо поблагодарил и распрощался.

Десять минут спустя постучала Оливия. Она влетела в его комнату, и полы шелкового халата развевались за нею, открыв на несколько мгновений ее стройные ноги. Курчавые волосы рассыпались по плечам, взгляд был горящий. Клайд с восторгом посмотрел на нее — такую свежую, стремительную, красивую.

— Смотри, что в газете! — крикнула она вместо приветствия и сунула ему утренний номер «Огайо трибюн». Заголовок, в который она ткнула пальцем, гласил:

В длинной заметке рассказывалось о сцене в магазине. Имя Дебби Гундерсон было изменено, но обстоятельства дела автор излагал достаточно подробно. По всей видимости, кто-то из журналистов оказался рядом со столиком и все слышал, а может быть, даже и проинтервьюировал несчастную женщину.

— Прекрасно! — сказал Клайд, поднимая глаза от страницы. Оливия сидела на краю его кровати, подавшись вперед, так что между слегка разошедшимися полами халата он увидел желобок между ее грудями, а ниже — колено и часть бедра. Проследив за направлением его взгляда, Оливия покраснела и запахнула халат.

— Прошу прощения.

— Не за что извиняться, — ответил Клайд. — Ты прекрасна, Оливия.

Она смущенно улыбнулась:

— Ты наверняка говоришь это всем женщинам. Ты ведь профи по этой части.

— И поэтому ты мне не веришь? Если бы я сказал тебе, что сейчас половина девятого, ты тоже не поверила бы мне — только потому, что я наверняка говорил это уже многим другим до тебя?

— Я знаю, твоя работа — создавать у каждой женщины впечатление, будто она красива и желанна. Должна тебе признаться, ты делаешь свою работу гораздо лучше, чем я ожидала, — в тебе больше такта, шарма, стиля… Но мы же оба все понимаем, не так ли?

Клайд не стал продолжать этот разговор, чтобы не наговорить лишнего. Оливия тоже решила сменить тему:

— За сегодняшнее утро у меня было двенадцать разговоров с редакциями. Все хотят получить от тебя интервью. Нам предстоит много работы в ближайшие дни.

— Кстати, об интервью, — отозвался Клайд, — тут звонила Синтия Мердок из «Утреннего шоу» Си-Ви-Эс, хотела пригласить меня в программу. Вот ее номер телефона, я обещал, что ты перезвонишь.

— Из «Утреннего шоу» Си-Ви-Эс?! — оторопев переспросила Оливия.

— Да. Вот телефон, — сунул он ей листок, она машинально взяла его и тупо уставилась в размашисто написанные строчки.

— «Утреннее шоу», — повторила она почти шепотом. — Ущипни меня. Я сплю.

Клайд притянул ее к себе и ласково пощипал за мочку уха. Она повернула к нему лицо, сиявшее изумлением и радостью.

— Это же прорыв! «Утреннее шоу» Си-Ви-Эс — это миллионы зрителей! Я о таком и мечтать не смела! Мы стали знамениты! «Тимберлейк» прогремит на всю страну! Впору звонить в типографию и говорить им, чтобы печатали второй тираж!

Клайд глядел на нее и улыбался, но вдруг лицо его помрачнело. Неприятная, тревожная мысль пришла ему в голову:

— Понимаешь, если меня покажут по национальному телевидению, среди зрителей может оказаться кто-то, кто лично знает Гановера. И тогда наш маскарад будет раскрыт. А если репортеры начнут собирать информацию о Гановере и разнюхают про его агорафобию, тоже скандала не избежать.

Улыбка умерла на устах Оливии. Клайду было ужасно жаль ее, но он не мог не сказать ей о своих опасениях.

— Тогда надо их опередить, — сказала она, с минуту подумав. — Мы потребуем от Гарри, чтобы он прислал нам свою биографию, ты выучишь ее наизусть, и мы опубликуем ее. Если все будет опубликовано, никто не станет ничего раскапывать.

Потом Оливия посмотрела на озабоченное лицо Клайда и вдруг протянула руку к нему и разгладила пальцами складку, пролегшую между бровей.

— Не тревожься, Гарри. Все будет хорошо. Ты такой молодец. Я не знаю, как мне выразить свою признательность. Это ведь все благодаря тебе.

Ее рука скользнула по его виску, потом по щеке и легла ему на голую грудь. У Клайда перехватило дыхание. Он вдруг с необычайной ясностью осознал, что они одни в номере и что женщина, о которой он мечтал и которую видел во сне каждую ночь, сейчас сидит на его постели, одетая в один полураспахнутый шелковый халат, и рука ее ласкает ему грудь, а если спустится на каких-то полметра ниже, то…

То не видать ему «Кейн корпорейшн».

Клайд опомнился, нежно снял руку Оливии со своей груди и, поцеловав ей пальцы, переложил ее на кровать рядом с собой.

— Мне кажется, будет лучше для нас обоих, если ты сейчас вернешься к себе, — прошептал он.

— Да… я пойду, — ответила она, встала, запахнула как можно плотнее свой халат и направилась к двери. — Мне еще надо сделать несколько звонков. Встретимся за завтраком внизу.

Выйдя, она пробормотала себе под нос: «Ну и пусть он жиголо. Все равно он милый, умный и добрый». Слабое было утешение, но другого у нее в этот момент не было.

Когда дверь за Оливией закрылась, Клайд глубоко вздохнул. Мысль о том, что могло произойти, если бы он не убрал эту руку — такую теплую, нежную, чуткую, — заставила его трепетать. Мысль о том, что Оливия скорее всего не стала бы доносить Бетти Брубейкер о том, как они с сотрудником агентства нарушили его контракт, не пришла ему в голову. Клайд был воспитан в убеждении, что всякий проступок рано или поздно будет раскрыт и наказан. Поэтому мысль о грядущем разоблачении всей аферы вокруг Гарри Гановера и его книги казалась ему более чем правдоподобной. Если все вскроется и скандал разразится уже после того, как он закончит свою работу в агентстве, — хорошо. Если раньше — то он проиграет и получит по заслугам.