Онлайн книга «Погоня за парнем мечты»
– Ой, – спохватилась Ленка, – я же наш пакет с едой от Ярцева прихватила. Не им же оставлять? – Правильно, – согласилась Оля, но при упоминании несостоявшегося возлюбленного у нее тут же слезы на глаза навернулись: она едва не расплакалась, но Ленка быстро увлекла ее к столу: – Пойдем, вложимся! Они сходили за своим пакетом, а потом добавили к содержимому стола бутерброды с красной рыбой, а также апельсины, яблоки и виноград. – Ништяк! – обрадовалась Вилли, хлопотавшая у стола. – Молодцы. О, смотрите, наш Кузя пришел! Кузя, иди сюда! – И пока парень шел, добавила: – Его, вообще-то, не Кузей зовут, но мы все зовем его Кузей. – И уже ему: – Кузя, пообщайся с девчонками! – Девчонки, пошли! – Кузя, которого звали вовсе не Кузя, тут же увлек подружек за собой. – Что я вам покажу… И показал им… балалайку. – Все надо мной смеются, а мне нравится балалайка. Это национальный русский инструмент. Вы, надеюсь, понимаете всю ценность балалайки? Кузя был совершенно рыжий, лохматый и смешной. Ленке с Олей ничего не оставалось, как заулыбаться в ответ и признать, что они понимают всю ценность балалайки. Потом Кузя потащил их знакомить со взрослым парнем-гитаристом Славиком, который все так же болтал с двумя девчонками. Девчонки – Катя и Женя – оказались десятиклассницами из той школы, куда подружки ходили на дискотеку. – А вы из школы, откуда Сивцева? – хором спросили они. – Да, а что? – Она такая противная… – дружно поморщились девчонки. – Она очень противная! – охотно подтвердила Оля, снова с трудом сдержав слезы. Ленка быстро перевела разговор на другую тему. Группа, активно мучающая инструменты, неожиданно сыгралась и выдала романтичный вальс. – Пойдем, потанцуем, – Славик тут же пригласил Женю. – Не все же малолетним панкам веселиться… Катя сказала, что пойдет покурить. Кузя робко подошел к Ленке, и она сама смело потащила его под елку. А Оля осталась сторожить русский национальный инструмент. Настроение у нее было отвратительное. Легко сказать – забудь его! Ярцев все никак не выходил у нее из головы. И он, и тот позор, что ей пришлось пережить. Здесь, конечно, все было хорошо: и люди хорошие, и место хорошее… Но чего-то не хватало. Оля села на стульчик, взяла балалайку и дернула за одну струну, за другую… И тут она увидела среди всех голов… знакомую ушастую шапку с выбившейся из-под нее зеленой прядью. – Вы что?! – весело крикнул вошедший Никита. – Знаете, сколько времени? Новый год через десять минут! И все бросились к столам. Кто-то открывал шампанское, кто-то ставил строем одноразовые стаканчики… Все гудели, веселились… А Оля стояла пень пнем и смотрела на Никиту. Кто-то подтащил ее к столу. Кто-то включил радио. Начали бить куранты. Будто сам собой у нее в руке материализовался стаканчик. «Я хочу срочно тут же забыть Ярцева и встретить своего настоящего принца!» – загадала Оля и с двенадцатым ударом быстро выпила шампанское. – Ура! – закричали все и бросились обниматься друг с другом. И Оля впервые за последние годы вдруг обрадовалась празднику. Тоже закричала и стала обниматься с теми, с кем уже успела познакомиться, и с теми, кого видела первый раз в жизни. Включая малолетних панков. – Я так рада, так рада! – через двадцать минут приплясывала она на снегу. – Ты мне что-то хочешь сказать или хочешь, чтобы я ангину заработала? – поинтересовалась Ленка, ежась от холода на крыльце детского садика, куда ее вытащила Оля. – Я не знаю! – отмахивалась Оля. – А я Никиту зеленоволосого видела! – Я тоже! – Уж не из-за него ли ты так отплясываешь? – Я не знаю!!! – Погоди, погоди… – начала соображать Лена, – так это ты из-за Никиты так обрадовалась? Ага! А кто говорил: он странный, он так глупо выглядит, у него дурацкие зеленые волосы? А кто по Ярцеву страдал? Оля задумалась. И даже танец на снегу прекратила. Неужели же она из-за Никиты теперь отплясывает? А ведь она же сама рассказывала подружке, какой Никита нелепый, как странно он и все его друзья одеваются… Или ей просто срочно понадобилось поднять свою самооценку после фиаско с Ярцевым? – А не знаю! – она неопределенно махнула рукой. – Может, и говорила, может, и не говорила. Про Никиту. Может, рада ему, может, не рада. Я просто жизни радуюсь. И про Ярцева забыть пытаюсь. Это была истинная правда: Ярцев и все произошедшее у него в квартире вдруг показалось ей чем-то совершенно не стоящим внимания. Ей было хорошо. – Это тебе шампанское в голову ударило? – поинтересовалась Ленка. – Не бурчи! – Оля подбежала к ней и сдернула с крыльца на снег. – Смотри, как красиво! – Красиво, но холодно! Ты просто спятила от горя, Смирнова. Как хочешь, а я пойду внутрь. – Ну и иди! Ленка, которая уже снова забралась на крыльцо, тут же вернулась: – И тебя заберу! Еще не хватало, чтобы ты простудилась. И она затащила упирающуюся подружку в тепло. В актовом зале за роялем сидела Вилли и играла песни «Beatles». Вся толпа дружно подпевала. All you need is love, Love is all you need. – Все, что нам нужно, – любовь, – подпела Оля, толкая в бок Ленку. – Ты срочно должна влюбиться! – В кого?! Нет, ты однозначно спятила с горя. А может, у тебя уже температура после сидения на скамеечке? – Ленка попыталась приложить ладонь ко лбу подружки. – Нет у меня температуры! – вывернулась Оля. – У меня душа поет. Ты сама говорила, что Новый год – это чудесно. Вот я это и поняла. Мне плевать на Ярцева. И на Сивцеву тоже. Подожди немного – и тебя догонит! – В смысле?.. – не поняла Ленка, но Оля уже вырвалась и растворилась в толпе. – Что догонит? – вслух, не боясь, что в этом гвалте кто-нибудь ее услышит, спросила она. Love, love, love, Love, love, love! — хором грянули припев в толпе. И тут же у Ленки в сумке завибрировал мобильный. Сердце ее оборвалось: мама ее сейчас догонит. И домой загонит. Испуганно она посмотрела на дисплей, но там высветился совершенно незнакомый номер. Любопытство перевесило, и Ленка, выскользнув в коридор, где было потише, рискнула ответить. Оля же протолкалась к роялю и вместе со всеми запела: Nothing you can know that isn’t known. Nothing you can see that isn’t shown. Кто-то проделал тот же маневр и встал рядом с ней, фактически прижав ее к инструменту. Nowhere you can be that isn’t where you’re meant to be. |