Книга Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ, страница 57 – Глеб Павловский

Он бежал от республики как обузы, твердо решив больше не попадать в западню идейности, где побывал в перестройку. Дурно истолковав опыт, человек РФ решил, что бескорыстие и гуманность опасны для жизни. Здесь он незаметно сделал две ошибки. Во-первых, он отдал принципы властям. Во-вторых, обратил саму власть в свою новую идеологию.

Власть, создающая социальные классы, манипулирующая религиями и церквями, а ныне желающая переделать мировой порядок, – конструктивистская власть. Право менять любую идеологию на любую другую удобную видится ей самоочевидным.

Безыдейные революции 1989-го

Иван Крастев цитирует Франсуа Фюре, который сказал: «Ни одна новая идея не пришла из Восточной Европы в 1989 году». То же можно сказать и о советской перестройке, тем более о проекте «новой суверенной России» зимы 1989–1990 годов. Удивительна синхронность того, как идейный упадок породил эффективные виды государственности.

Преемственность СССР/РФ не в «тоталитаризме» и не в «имперской архаике». Она в способе обращения с предметами – от идейных или финансовых до ментальных, этических и религиозных. Ее процедуры обращают людей, независимо от их прав и против воли, в ресурсы выживания Центра.

Эталоны вместо идеологии

Скрытое решение населенцев Системы: никаких больше принципов и доктрин! Идеологией для себя будем мы сами – наши планы и наши импровизации. А если потребуется модель, ею станет не отвлеченная идея, а уже осуществленный где-то эталон вместо идей.

Поле, прежде занятое идеологией, теперь заняли эталонные образцы: делать (или не делать), как в США, как в Израиле… даже как в Китае. Эталон – важная часть схемы импровизирования. Он обеспечивает импровизации устойчивость, аргументируя тем, что «у них получилось». В российском подражательном развитии такую роль эталоны играют со времен Петра Великого.

Замена идей на внешние образцы – не подмена, а метафизический жест: идеи признают только в уже осуществленной другими форме. Первым из эталонов был западный – market democracy. Еще в советском обществе возник консенсус об «эталонности рыночных и демократических институтов Запада». В обществе, привыкшем утопически преувеличивать цель, опасна ее сверхценность. В России опять не стало таких жертв (и такого бюджета), на которые нельзя пойти ради эталона. Вопросы о простых вещах, вроде управления, жизнеобеспечения и чужих интересов, не берутся в расчет – и таков принцип Системы РФ по сей день.

Мнимая ценность трансфера западных институтов затем легко вытеснялась любой риторикой сверхцели – «борьба за единство России», «строительство вертикали власти», «борьба с цветными революциями» и т. п. Всякая новая цель, отбросив прежнюю, санкционирует вытекающие издержки.

Непонимание идеологии в Системе

Есть вещи, природу которых в России перестали понимать, хотя еще недавно те играли здесь колоссальную роль. Среди них – идеология.

В России просто забыли, что такое идеология. Новорусские разработки этого феномена ничтожны. Причина – в непонимании постсоветскими циниками идейного происхождения советских структур. Оттого же в России (искренне!) не сознают, что и демократия – это идеология, а не коварная технология власти с двойным дном deep state.

На месте, некогда занятом идеологией, теперь помещается Система РФ. Не как государство (им она не является), а как стиль применения власти и обращения со всем в поле досягаемости, доступный для усвоения чиновником и любым населенцем.

Система РФ – не государство, а ансамбль техник обработки человека и мира. Уйдя от демократической репрезентации, Кремль определяет себя через игру с внешними объектами – наподобие Украины.

Негативная утопия

Новая государственность РФ заявила себя в 1991 году первыми выборами президента России и намерением открыть новую страницу русской истории, полностью зачеркнув неудачные прежние. Лидеры российской демократии не предложили проекта новой России, осознавая, что дают ему ход. То была отчаянная и безнадежная импровизация, финалистская утопия вечно мрачного прошлого: теперь у нас все получится – ведь до сих пор ничего никогда не получалось.

Идеологические взвеси, смеси и миксты

Идейная сфера в эпохи постсовременности хаотична, но, как и везде, хаос на проверку функционален. Он обслуживает текущие задачи Системы. Конечно, идейного спектра в России не существует. Для него нет репрезентаций, кроме аппаратных доносов и заявок на бюджеты. Система свободно играет идейными концептами, когда вздумается.

Экстремистские и радикальные варианты архаичных идеологем в Системе функциональны. Их задача – обоснование рассеянных репрессий в Системе, нацеленных на поддержание нужного уровня репрессивности. Так появляются фундаменталистски-постмодернистские смеси (ссылки патриарха РПЦ на Бердяева, борьба Поклонской с водевилем Учителя). Ради этого несовершеннолетнюю Анну Павликову пытают в «Матросской тишине» по делу «Нового величия», выдуманного провокаторами.

Преобразование образа реальности в образ Реформатора и заместителя идеологии

Призрак Реформатора – пункт, на котором тридцать лет назад так глупо поскользнулась политическая мысль России. Незамеченная подмена – на место социальной реальности как поля проблем и конфликтов стал «великолепный лидер» с харизмой прямого знания всех нужных перемен. Имя Реформатора менялось, иногда он тускнел, но его место демиурга оставалось в центре государственной вселенной РФ. Любую концепцию реформ, любую стратегию ее творцы изначально адаптировали к цели быть воспринятой Реформатором – но не населением.

Вождь как пастырь реальности пришел на место идеологии, и Путин хорошо подошел к этой роли. Рассматривая идейную жизнь России в 1990-х, нельзя терять из виду популистский консенсус тогдашней политики. С конца 1980-х весь российский политический спектр слева направо был популистским. Непопулистские позиции почти не были представлены. Трудно назвать того, кто бы тогда не выступал с популистских позиций, правых или левых.

Либеральные нарративы и идеологемы – темники пропагандистских машин

Для понимания политической истории России нужна еще не написанная никем историяоппозиционного нарратива.

Нарратив либеральной оппозиции 2010-х в его основных чертах формируется перед выборами 2000-го – в 1998-м, годе правительства Кириенко. Готовилась идеология будущей президентской кампании Бориса Немцова, а в центре – ее идея борьбы с олигархатом во имя «народного капитализма». В ответ в борьбе с Немцовым и Чубайсом развивается контрконцепция «Семьи» и «кремлевской коррупции».