Онлайн книга «Твердыня грёз »
|
– Тогда, в начале пути, ты хотя бы на минуту сомневался? Горан вздохнул, предчувствуя тягостные откровения. – В чём? – Чтобы отдать нас гончим? Променять на помилование? – Нет, – сознался. – Я считал вас опасными. – И сейчас считаешь? – Тами… обсуждение не успокоит. Ошибки не стереть ложью. Липучка свернулся вокруг рюкзака. Его беззащитный силуэт с трудом различался в полумраке. – Но ты сомневался потом? – не желал рушить родственный образ Тами. – Ты ведь видел в нас нечто лучшее? Видел, что мы не чудовища? – Позже я осознал это. Сложно ответить. Возможно, Ализ права: обман у меня в крови. Тишина леса вновь заполнила палатку. – А мы видели в тебе защитника, – признался Тами. – Кудесники, гончие, крадуши – всего лишь названия. Ты для меня просто Горан – мой друг, – слова крепли верностью, – который рискнул шагнуть в чернолесье, сбежать от браконьеров, в противниках рассмотреть единомышленников, не раздумывая прыгнуть в водоворот за Златой… Проложить этот долгий путь к цитадели грёз. Горан искусственно усмехнулся, сторонясь сентиментальных чувств. – Ерунда. – Улыбка померкла на губах, уступая задумчивости. – Этот путь не одолеть в одиночку. У вас всегда так горели глаза от моих глупых замыслов, что я поневоле допускал: хм, действительно, почему бы и нет? Вперёд – запутанными маршрутами, новыми тропами, селениями – пешком и вплавь. Самостоятельно. Вам сложно понять: я никогда не рисковал уйти от мощи бастиона и поддержки мудрецов. Вы росли моей противоположностью – бунтарями и вольнодумцами – свободными от предрассудков града, его горделивых иллюзий. Просто поразительно… – Что? – Сколько мы преодолели вмести. – Потому что не сдавались. И доверяли, похоже. Кудесник повернулся на бок. Словами никогда не передать щемящего душу противостояния досады, сожаления, злости. – А теперь доверие разрушено. Тами мотнул головой, запоздало понимая, что в темноте Горан не увидит жестов. – Исмин как-то призналась, что боится не обнаружить в твердыне мечту. – Почему? Голос Липучки секретно пояснил: – Она исполнилась. Лет с пяти на каждое Новолетие Ис загадывала одно – отыскать друзей. Ну, знаешь, чтобы было с кем смеяться над шуткой, делиться тайной, безобразничать. Чтобы кто-то говорил в трудную минуту: эй, приятель, не кисни, я рядом – рассказывай, что стряслось? – Ис, значит? – И я. Все мы. – Даже Злата? – Особенно Злата. Горан, обиды гораздо больше разрушат, чем уберегут. Кудесник засмеялся: – Липучка, напомни, сколько тебе лет? Столько умудренности! – Даже занудство тебе простят! – Оу, спасибо, правда. Тами, хмыкнув, отвернулся, и Горан сник. За шутками не скроешь сокровенного упования: вдруг они отыщут Алефу – и всё станет прежним? Точно кошмара заточения не бывало, а он остался храбрым кудесником и тем самым приятелем, который в трудную минуту непременно скажет: не кисни, я рядом – рассказывай, что стряслось?.. *** Тьма оборвалась визгливым криком птицы. Горан заморгал, с трудом понимая, где находится. Под боком твердел рюкзак. Рука упёрлась в холодный тент палатки. Тами в противоположном углу мирно посапывал. Горан мотнул гудящей головой: словно и не спал, а на минуту закрыл глаза. Мысли казались липкими, и даже воздух – снотворным. Горан запахнул накидку, взял в руки рюкзак и вылез из палатки. Полумрак ночи разделил лес на серые и чёрные полосы. Звезды мерцали в мглистой синеве неба. Тревожные мысли сдёрнули вялость сна. Горан приблизился к палатке девочек. – Никс! – позвал. Тишина. Ветер трепал молодую листву на малахитовых деревьях. – Никс! Из палатки выглянула северянка. – Уже? – Она щурила заспанные глаза, поправляя растрёпанные волосы. – Где они? – в её тягучем голоске появилось волнение. – Не вернулись. – Надо разбудить остальных. – Стой! – Горан потянул её за руку. – Просто проверим. Я с трудом представляю, сколько времени прошло. Никс кивнула; достала из палатки рюкзак и накинула капюшон застёгнутой накидки. – Идём. Крикнуть об опасности мы успеем. Они начали совместно двигаться на юго-восток. Высокие заросли лопушистых трав затрудняли обзор. Шум, создаваемый шагами, чудился сигнальным громыханием. Воздух пронизывали тёплые волны приторно-сладкого аромата – под звёздами цвели немеркнущие растения фей. Ребята пытались вслушиваться, но окружающее затишье насмешливо забавлялось с испуганными путниками. Очертились прозрачно-белые хребты кварца. За ними лужей чернил проглядывался плащ Скурата. Никс замерла, холодея от пугающей догадки. Горан жестом попросил её ждать, начал приближаться к сидящему в траве гончему. Взгляду открылось безвольное тело Скурата, спиной упёртого в кварцевые наросты. Лицо его белело бесчувственной маской, закрытые глаза не вздрогнули на шум. Затаив дыхание, Горан потянулся рукой к мальчишке, пальцы коснулись плеча Скурата – и тот неожиданно распахнул глаза, суетливо взмахивая булавой. Кудесник чертыхнулся, задыхаясь от испуга. – Горан?! – Скурат удивлённо оглянулся. – Ты уснул! Проклятие! Я же такое представил. Чтоб тебя!.. Никс подоспела на шум пререканий. Скурат вслух восстанавливал события, оправдываясь, что не понимает, как мог уснуть на посту. – Ладно. – Горан отвернулся к лесу, призывая всех к спокойствию. Гудящие нервы превращали тело во вздутый страхами шар. – Мы устали, бывает. Сколько на часах? Никс, всматриваясь в пролеты между деревьями, тихо предположила: – Это не усталость. – В мерцающих частицах пыльцы ползли чадные струйки эфира. – Вы чувствуете серу? Грянул свист. Северянка вскинула руку, срывая с шеи Регул – мерцающий щит остановил летящие стаи шипов. – Змеяды! – крикнула Никс, обороняясь заслонами млечной сферы. – Они обнаружили нас! Шипы вновь хлынули стаями жужжащих дротиков. Вспыхнул свет Регула. Шипы решетили лучевые полосы, но ребята успевали бежать к палаткам невредимыми. Никс отбивала атаки с ловкостью фехтовальщицы. Удар – отражение. – Если, они вопьются в кожу – не кричите! – предупредила, задыхаясь в прыжке. – Слева! Мальчишки пригнулись. Бело-голубая броня затрещала грозовым разрядом. – Хорошо. – Горан торопливо прокладывал путь назад сквозь заслоны трав. – А это больно? |