Онлайн книга «Умру вместе с тобой»
|
– Там женщины и дети. Племянница губернатора… она там тоже… балетный класс… Ей десять. И остальным примерно столько же. Там педагоги, преподавательница балетного класса… ее ребенок малолетний, она его взяла с собой, оставить было не с кем, как мы выяснили. Но кто там погиб во время штурма, при первой попытке, мы не знаем. Такой взрыв был… Но наши все там… никто не вышел… и педагоги, учителя… – Этот… муж… узнали о нем – он не военный? – Он местный муниципальный депутат. Из Одинцова. Его фамилия, кажется, Романов. Генерал опустил рацию. Кричащую женщину затолкали в «Скорую», которая развернулась и помчалась прочь от этого страшного места. Но остались еще «Скорые», другие машины. А там, вдали, в оцеплении – родственники, родители тех, кто был в школе. Крики и плачь. Рыдания… Вой… Они все ощущали запах гари от взорвавшегося вертолета. На место его падения уже поехали пожарные расчеты, но пламя и дым… Пламя и дым… Их ощущали и внутри захваченной школы. Кто-то в ее стенах пел, хрипло орал молитву. Кто-то ликовал, призывая победу к своим и кары на головы всех врагов, пусть лишь сунутся сюда, в это место смерти. Осколки стекла в школьном вестибюле на полу. Выбитое при штурме окно. Пятна крови. Лужи крови. Человеческие останки, разбросанные взрывами гранат от стены к стене… Первый штурм окончился крахом для штурмовавших. Они все остались здесь. Их было уже трудно опознать. Но двенадцать детей успели в этой кровавой каше выбежать из того флигеля, что на первом этаже. А те, кто остался на втором, уже не имели надежды. Балетный класс. Майское солнце. Огромные зеркала в пол. Балетный станок. Девочки, маленькие балерины в грязных юбочках, скорчившиеся в углу. Избитая в кровь учительница балетных танцев – на полу. Она оттолкнула от себя человека в черной мешковатой куртке, когда он схватил ее за волосы, пытаясь поставить на колени. А тот ударил ее прикладом автомата в лицо, выбив зубы. Пятилетний сын учительницы балета (тот малыш, которого в этот роковой воскресный день не с кем было оставить) сидел на полу. Каждый раз, когда он пытался подползти к матери, человек в черном отбрасывал его пинком ноги назад, словно надоедливого щенка. Человек в черном сейчас был занят: он чутко прислушивался к внешним звукам, но не подходил к окнам. Он словно исполнял какой-то чудовищный ритуальный танец на теле мужчины, распростертого на полу. Он топтал его ногами. Он убивал его. Удары кованого ботинка сыпались градом – в пах, в грудь, в живот, в голову. Избиваемый Романов тридцать пять лет отроду не был ни атлетом, ни спецназовцем – он был гражданским. И он ничего толком не знал о контртеррористических операциях. И о методах борьбы… Он просто пытался после каждого сокрушительного удара встать на ноги. Он пытался подняться. Он не желал умирать, словно червяк, раздавленный в пыли. Удар в живот… Вот он встал на колени, упершись в пол руками. Удар в бок… Избитая учительница балета закричала пронзительно: – Не бейте его! Удар… Еще удар… – Не бей его! – Бери щенка в охапку, иди с ним к окну! – хрипло приказал человек в черном. – Гони свое стадо, женщина, к окнам! Эй, все вы, вставайте! Живо! Я кому сказал! – Девочки, сидите, не вставайте! – закричала учительница своим подопечным балеринам. – Не подходите к окнам! – Ты смерти ищешь, сука? Я тебя спрашиваю? Ты смерти ищешь?! Ну-ка встать! Все к окнам! – Оставайтесь на месте! – из последних сил прохрипел Романов. – Они не станут тебе живым щитом! – Встать! – заорал человек в черном, оборачиваясь к детям в углу балетного класса и их учительнице. – Встать всем! Все на подоконник! Но они не покинули своего убежища, потому что их учительница с выбитыми прикладом зубами отчаянно замахала руками – нет, нет! И тогда человек в черном вскинул автомат и прошил ее очередью. Ее пятилетний сын быстро вскочил на ноги, ринулся к ней. Романов в этом миг не ощущал ничего: ни боли, ни близости смерти. Избитое тело вдруг стало послушным, гибким, гуттаперчевым. И в сильном броске он швырнул себя на человека в черном. Сшиб его с ног, выбивая из рук автомат. Как это удалось? Но автомат отлетел к стене. А человек в черном шмякнулся навзничь, но тут же упруго, как барс, вскочил сначала на корточки, потом встал, выпрямился, рванул на себе куртку, под которой был надет на футболку такой же пояс – жилет смертника, где ждала своего часа не взрывчатка, нет, но боевые гранаты. Он выхватил одну, сорвал чеку и швырнул в сторону Романова. Граната упала на пол и… Раз, два, три… Взрыва нет… Раз, три, пять… Взрыва нет… Романов подхватил гранату без чеки. Человек в черном впился в него взглядом, оценивая. Три, пять семь… Возвращаю подарок! В следующую секунду Романов подмял под себя пятилетнего ребенка, закрывая его своим телом, прижимая к полу… Успел еще крикнуть девочкам-балеринам в углу: – Бегите! Скорей!!! Топот маленьких ног. Террорист не успел среагировать на убегающих детей: граната без чеки поразила его как камень из пращи, ударилась о другую гранату в кармане-гнезде пояса смертника. Доли секунды… Удивление на бородатом лице… Ужас в глазах и… Топот маленьких ног уже по коридору. Прочь! Балетный класс опустел. А пояс смертника взорвался! Вопль! Алый фонтан! Пороховой дым… Осколки гранаты впились в тело Романова. Такая боль… Последним усилием он притиснул кричащего мальчика к полу балетного класса, свято веря, что умирает не зря. Что, если уже и не суждено ему быть в этой жизни отцом своего ребенка, тогда он послужит щитом, оградой, броней ребенку чужому. В этот миг он не боялся смерти. Абсолютно. И может, поэтому Смерть не взяла его. Это было в мае в Одинцове. На Николиной Горе. Потом наступило лето. Самое обычное. Для некоторых. А для других – с госпиталями, реанимацией, операциями, операциями – на ногах, на позвоночнике… И снова с госпиталями, реабилитационными центрами. Волнениями, волнениями, волнениями, тщетными надеждами на грядущее счастье. |