Онлайн книга «Когда пируют львы. И грянул гром»
|
В госпитале стояла удушающая жара: железная крыша раскалилась от солнца, а окна были плотно закрыты мешками с песком. Бойницы для винтовок почти не пропускали свежего воздуха. Стрелки стояли у бойниц, некоторые в больничных пижамах, а то и вовсе по пояс голые, мокрые от пота в этакой духоте. – Значит, это правда, наши все перебиты. – Да хватит болтать! Стойте на своих местах и помалкивайте. Импи зулусов форсировали Тугелу фронтом в пять сотен ярдов шириной. От их тел белой пеной кипела вода. – Боже мой! О боже! – шептал Гаррик, глядя на это полчище. – Как их много! У нас нет шансов… – Да заткнись ты! Черт бы тебя побрал! – прикрикнул на него стоящий рядом за пулеметом системы Гатлинга [16] сержант, и Гаррик тут же прикрыл рот ладонью. …Схватил О’Райли он за шею, И в кадку сунул головой, И пистолет к виску наставил… — запел в бреду один из малярийных больных, и кто-то визгливо, истерически захихикал. – Идут! – Заряжай! Зазвякали затворы винтовок. – Без команды не стрелять, ребята! Только по команде. Низкий и звучный бычий рев сменился пронзительным воем наступающих, перешедшим в исступленный визг. Они жаждали крови. – Спокойно, ребята. Спокойно. Терпение. Не стрелять. – О Господи, – тихо шептал Гаррик, глядя, как враги лезут вверх по склону. – О Господи, прошу Тебя, не дай мне умереть. – Готовьсь! Передовой отряд зулусов подобрался уже вплотную к стене госпитального двора. Они полезли через нее – украшенные перьями головные уборы напоминали гребешки пены на черных волнах. – Целься! Шестьдесят винтовок поднялись и застыли, нацеленные в сторону наседающих тел. – Огонь! Раздался оглушительный грохот выстрелов, послышались шлепки пуль в живую плоть, словно кто-то швырнул в грязь горсть камешков. Ряды наступающих поредели. Стволы пулемета Гатлинга, вращаясь, с каждым выстрелом вздрагивали, пули косили лезущих через стену, и те валились в кучу друг на друга вдоль всей стены. От вони сгоревшего черного пороха невозможно было дышать. – Заряжай! Прореженные пулями ряды нападающих перестраивались, их заполняли напирающие сзади. – Целься! Они уже совсем близко, плотная черная орущая масса, они уже пересекают двор! – Пли! …Лежа в тени на веранде, Гаррик всхлипнул и прижал пальцы правой руки к глазам, чтобы прогнать страшное воспоминание. – Что с тобой, дружок? Кокни, кряхтя, повернулся на бок и посмотрел на Гаррика. – Нет, ничего! – быстро ответил тот. – Ничего! – Небось вспоминаешь, верно? – Как все это было? Ничего не помню, только отрывки. – Как было… – повторил вопрос сосед. – Спроси лучше, как не было! – Врач сказал… – Гаррик быстро поднял голову. – Он сказал, что генерал подписал мое представление. Значит, Челмсфорд остался жив. Выходит, и брат с отцом, может быть, живы! – Вряд ли им так повезло, дружок. Понимаешь, ты очень понравился нашему доку… надо же, одноногий, а такое вытворял, – ну вот он и поспрашивал про твоих. Да видно, ничего хорошего не узнал. – Но почему? – в отчаянии спросил Гаррик. – Если Челмсфорд живой, то и они тоже… Сосед покачал головой: – Базовый лагерь Челмсфорд разбил в местечке под названием Изандлвана. Он оставил там гарнизон, все фургоны с припасами. А сам с подвижным отрядом двинулся в рейд. Зулусы окружили и атаковали базовый лагерь, а потом пошли сюда, к переправе. Как тебе известно, мы продержались два дня, потом на помощь пришел Челмсфорд со своим отрядом. – А мои… что было с ними? – Твой отец был в лагере Изандлваны. И спастись ему не удалось. А брат в отряде Челмсфорда, но был отрезан и убит в схватке еще до главного сражения. – Шон убит? – Гаррик покачал головой. – Быть этого не может. Они не могли его убить. – Ты бы удивился, если бы увидел, как легко они это делают, – сказал кокни. – Стальной наконечник – чик! – и готово, главное – попасть. Тут уж никто не устоит, даже лучший из лучших. – Но только не Шон – ты его не знаешь. Нет, тебе этого не понять. – Его убили, дружок. И его, и твоего папашу, и еще семь сотен других. Чудо, что мы остались живы. – Сосед устроился на матрасе поудобнее. – Генерал сказал речь про то, как мы здесь оборонялись. Непревзойденный ратный подвиг, мужество британского солдата, которое… войдет в анналы… и все такое. Он посмотрел на Гаррика и подмигнул: – Пятнадцать представлений на крест Виктории, и ты в этом списке тоже. Разве это не здорово, я тебя спрашиваю? Что скажет твоя подружка, когда ты придешь домой, а у тебя на груди брякает такой орден, а? Он восхищенно смотрел на Гаррика, а у того по щекам катились мутные слезы. – Ну что ты, дружок. Ты же у нас герой, черт тебя побери. Он отвернулся, не в силах смотреть, как страдает от горя его молодой сосед. – Ты хоть сам помнишь… помнишь, что совершил? – Нет, – хрипло отозвался Гаррик. Шон. Не оставляй меня одного. Что я буду без тебя делать? – Я же был с тобой рядом. Все видел. Хочешь, расскажу? – продолжал кокни. Он стал рассказывать, и картина событий постепенно выстраивалась у Гаррика в голове. – Это было на второй день, мы тогда отбили двадцать три атаки. Двадцать три. Неужели так много? Гаррик тогда не считал, это превратилось в один сплошной нарастающий ужас. Даже сейчас у него перехватило горло от страха, а в ноздрях снова встал едкий запах собственного пота. – Тогда они натаскали под стену дрова и подожгли. Да-да, зулусы бежали через двор с охапками хвороста, падали под выстрелами, а другие подхватывали вязанки и подтаскивали все ближе и тоже гибли, но третьи ухитрялись дотащить до места. Он вспомнил бледные языки пламени в солнечном свете и мертвого зулуса на костре, с обожженным лицом, запах дыма и горелого мяса. – В задней стене мы пробили дыру и через нее стали выносить к пакгаузу больных и раненых. Молодой парень с ассегаем в спине визжал, как девчонка, когда они его поднимали. – Потом проклятые дикари обнаружили, что мы делаем, и напали… вон оттуда, с той стороны. – Он показал забинтованной рукой. – Парни из пакгауза не могли их там достать, а у наших бойниц остались только мы с тобой и еще двое – остальные таскали раненых. |