Книга Когда пируют львы. И грянул гром, страница 98 – Уилбур Смит

Макс покачал головой, словно сожалея о чем-то:

– Боюсь, все не так-то просто. Вы предприняли попытку продать нам определенное число акций, и мы должны настоять на том, чтобы они были доставлены нам полностью.

– И где же мы их возьмем, как вы полагаете?

– Можете купить их на бирже.

– У вас?

Макс пожал плечами, но ничего не ответил.

– То есть вы нанесли удар, а теперь намерены еще и повернуть в ране нож, я правильно понял?

– Да вы просто поэт, мистер Кортни, – не стал спорить с ним Макс.

– А вы подумали о последствиях, если заставите нас объявить банкротство?

– Откровенно признаюсь: что касается вас, последствия нас не волнуют.

– Все это, Макс, конечно, интересно, но я говорил о последствиях не для нас, а именно для вас. Судебное постановление об аресте имущества, бесконечные собрания кредиторов… Можете не сомневаться, что ликвидатором буден назначен член фольксраада ^[37] или связанной с ним организации. Последуют судебные иски, встречные иски, ликвидационная распродажа акций на бирже, а ведь все это потребует немалых затрат. Ликвидатор, если у него есть голова на плечах, растянет это дело года на три, а то и четыре, постоянно будет тянуть из вас приличные комиссионные. Ты об этом подумал, Макс?

Суженные глаза Макса показали, что нет, он об этом не подумал. Макс снова посмотрел на Градски, и в глазах его мелькнула искра беспомощности. Это не укрылось от Шона, и он немного успокоился.

– Так вот, я предлагаю следующее. Вы позволяете нам снять десять тысяч, забрать лошадей и личные вещи. Взамен мы оставляем вам все остальное. Акции, банковские счета, недвижимость – словом, все. Вряд ли вы сможете вытянуть из этого дела больше, если вынудите нас объявить банкротство.

Градски изобразил на лице тайный знак, известный только двоим, и послал эту шифрограмму Максу, который расшифровал послание для Шона.

– Вы не против подождать немного за дверью, пока мы обсудим ваше предложение?

– Спущусь в бар чего-нибудь выпить, – сказал Шон. Он достал из жилетного кармана часы, посмотрел на циферблат. – Двадцати минут будет достаточно?

– Вполне, спасибо, мистер Кортни.

Шон пил один, хотя бар был далеко не пуст. Соглашение, которое он предложил, было вынужденным, но он выбросил трепещущий флаг потерпевшего поражение, и ему нужна была сейчас тихая пристань в самом дальнем конце бара и чтобы все другие корабли держались от него подальше. Никто не смотрел в его сторону, а в разговорах, которые велись вокруг, все старательно пытались избегать его имени. Пока Шон выжидал эти двадцать минут, он забавлялся тем, что пытался представить себе рожи этих своих старых друзей, в случае если он попросит у них в долг денег. Игра притупляла обиду за их измену, но эта рана все равно терзала и раздражала.

Он снова посмотрел на часы. Двадцать минут прошло. Шон встал и направился к двери. Его движение тут же заметили братья Джок и Тревор Хейнсы – они быстренько отвернулись и сделали вид, что с интересом разглядывают уставленные бутылками полки за стойкой бара. Шон поравнялся с Джоком и вежливо кашлянул.

– Джок, у тебя есть свободная минутка?

Джок медленно повернулся к нему:

– А-а-а, это ты, Шон. Да, в чем дело?

– Мы с Даффом уезжаем отсюда. У меня кое-что есть для тебя от нас на память. Я знаю, что Дафф тоже хотел бы, чтобы ты это получил.

Джок засмущался и покраснел.

– Ну что ты, вовсе не обязательно, – сказал он и хотел было отвернуться к своему стакану.

– Прошу тебя, Джок.

– Мм… ну ладно, – отозвался Джок уже раздраженно. – Что там у тебя?

– А вот что, – сказал Шон и шагнул вперед, вложив в кулак инерцию всего своего веса.

Большой и красный от частого употребления виски нос Джока был такой мишенью, о которой можно было только мечтать. Удар Шона получился, конечно, не из лучших, бывало и покруче – он давненько не тренировался, – однако достаточно неплохой, чтобы Джок исполнил эффектное сальто назад через стойку. Шон задумчиво подхватил стакан Джока и вылил его содержимое на голову Тревора.

– В следующий раз при встрече улыбайтесь и говорите мне оба «здравствуйте», – обратился он к Тревору. – И смотрите мне, не шалите больше.

По ступенькам к номеру Градски он поднимался в более приподнятом настроении. Его уже поджидали.

– Ну, говори, Макс, – сказал Шон и даже смог улыбнуться.

– Мистер Градски был столь великодушен…

– Сколько? – оборвал его Шон на полуслове.

– Мистер Градски позволяет вам взять полторы тысячи, а также личные вещи. Кроме того, вы даете обязательство в течение трех лет не начинать в Витватерсранде никаких коммерческих предприятий.

– Три года… не маловато ли? – сказал Шон. – Ладно, две тысячи, и разойдемся красиво.

– Наше предложение не обсуждается.

Шон прекрасно видел, что они не шутят. Они не торгуются, они сообщают свой ответ.

– Хорошо, я согласен.

– Мистер Градски послал за нотариусом, чтобы составить договор. Надо немножко подождать, мистер Кортни; надеюсь, вы не против?

– Нисколько, Макс; ты что, забыл, что я теперь существо праздное?

Вернувшись в Ксанаду, Шон нашел Даффа там же, где он его оставил: в кресле в гостиной. В руке тот сжимал пустую бутылку, но был в совершенной отключке. На залитой бренди жилетке три пуговицы были расстегнуты. Он весь сжался в большом кресле и казался совсем маленьким. Вьющиеся волосы падали на лоб, несколько смягчая избороздившие лицо резкие морщины. Шон разжал ему пальцы, сжимающие горлышко бутылки, и Дафф беспокойно пошевелился, что-то бормоча и мотая головой.

– Маленьким мальчикам пора в постельку, – сказал Шон.

Он поднял Даффа и перекинул через плечо. Тот икнул, и его немедленно и обильно вырвало.

– Вот так, правильно, покажи Градски, что ты думаешь про его чертов ковер, – поддержал его Шон. – Давай еще разок, пожелай ему счастья и радости, только не мне на сапоги.

Дафф послушно повторил, а Шон, посмеиваясь, понес его наверх. С Даффом, повисшим на плече, он остановился на верхней площадке и попытался проанализировать собственные чувства. На душе было радостно, а все остальное – пошло оно к чертям собачьим. Смешно и нелепо, конечно, радоваться, когда с тобой случилась этакая беда. Все еще удивляясь самому себе, он двинулся по коридору и вошел в комнату Даффа. Свалив компаньона на кровать, стащил с него одежду и завернул в простыню. Затем принес из ванной комнаты эмалированный тазик и поставил рядом с кроватью: