Книга Заговор, страница 27 – Николя Бёгле

— А поскольку мел находился в руке Катрины Хагебак, — подумала вслух Сара, — это намек на то, что именно она была сатанисткой, а убийца покарал ее, принеся в жертву ее животное-фетиш.

— Наверное, следовало бы поискать среди религиозных экстремистов, — предложила Ингрид.

— Вам в ваших поисках не попадалось слово «иеро»?

— Э-э… нет, мне очень жаль.

— Есть что-нибудь еще?

— К сожалению, нет. Я старалась перепроверять информацию, поэтому не успела…

— Все отлично, Ингрид.

Молодая сотрудница полиции вяло улыбнулась и попыталась выпрямить спину.

— А… с Эмили… я… хотела знать, как…

— Все случилось очень быстро, — соврала Сара, увидев в глазах молодой женщины смертельный страх. — Сожалею, но время траура наступит позже. Мы должны сосредоточиться на работе. Продолжайте поиски в направлении религиозных групп, известных фактами насилия против сатанистов. И, если останется время, найдите мне значение слова «иеро», как бы оно ни писалось.

Сара заметила в глубине палатки макушку Геральда Мадкина, которому поручила поиск человека, фрагмент отпечатка пальца которого был обнаружен на плече Катрины Хагебак.

Она пошла к нему, горячо желая, чтобы у него были для нее хорошие новости.

— Кусок отпечатка заговорил? — спросила Сара.

— К сожалению, как я и опасался. Образец слишком мал, чтобы можно было применить метод экстраполяции. Даже в Осло они ничего не добьются…

Сара невозмутимо приняла дурную новость.

— Я также провел анализ отпечатков пальцев убитых нападавших, — продолжал Геральд Мадкин. — Они не числятся ни в одной картотеке…

Сара кивнула, довольная тем, что ее предположение подтвердилось. Но это никак не помогало продвижению расследования. Теперь только Николай Хауг мог помочь ей совершить прорыв.

Она вышла из палатки и позвонила старому начальнику полиции, прикрывая рукой микрофон трубки, чтобы ветер не заглушал ее голос.

— Что вы установили относительно близких Катрины Хагебак, проживающих в окрестностях? Алиби надежные?

— Как вам удается?

— Простите?

— Была перестрелка, в которой вас чуть не укокошили, министр внутренних дел вас перед всеми унизил, через… менее чем через час вас заменят другим сотрудником, а я не слышу в вашем голосе ни единой нотки волнения. Черт, кто вас научил этому трюку?

«Жизнь», — хотела ответить Сара, но это вызвало бы слишком много вопросов, особенно неуместных в данный момент.

— Не важно, — ответила она. — Я вас слушаю.

— О’кей. Пока что я ничего не нашел. Опросил полтора десятка человек, которые могли бы встречаться с ней в последние двадцать четыре часа, но, как я вам уже говорил, все они находились либо у друзей, либо на работе, либо в магазинах… Короче, у всех железобетонное, легко проверяемое алиби. У меня такое ощущение, что я зря потерял время.

«И я так считаю», — подумала Сара.

— Новый руководитель расследования, который сменит меня, сам решит.

Она уже хотела закончить разговор, когда Хауг ее окликнул:

— Эй… Я же вам говорил, что это устроили русские. Почему вы, столичные, никогда не верите людям?

— Я здесь не затем, чтобы верить или не верить, а чтобы установить истину.

Подавленная, но держа спину прямо, Сара вернулась в палатку Триммера.

Видя, что она входит, он жестом подозвал ее.

— Я нашел нечто, что могло бы вас заинтересовать, — заявил он, довольно щурясь от того, что может помочь Саре. — С первого раза я ее не заметил. И неудивительно: она спрятана между пальцами ног. Но посмотрите…

Он развернул лампу и направил ее свет на ступни ног Катрины Хагебак.

— Возьмите это, будет лучше видно.

Сара поднесла протянутую ей лупу к глазам и в конце концов разглядела маленькую надпись, вытатуированную на коже премьер-министра: «Этта».

— Есть идея, что это может значить? — спросил Триммер.

Сара пожала плечами. Имя близкого и дорогого человека? Но кого именно? Это имя ни разу не встречалось в досье секретных служб на Катрину Хагебак, в которое собирали данные как по ее общественной, так и по частной жизни.

Пока что это стало для Сары еще одной загадкой.

— Ладно. Мне очень жаль, но никакие новые анализы ДНК с места преступления не позволили идентифицировать подозреваемого.

Сара не ждала чуда, но все-таки эта новость добавила ей огорчений. Триммер это почувствовал.

— Вы знаете этого Петера Гена?

Сара покачала головой.

— Жаль, что так получилось, — сказал он. — Но, позвольте заметить, это не ваша вина. Думаю, министр внутренних дел просто запаниковал и решил поручить расследование человеку, которого он знает лично…

Сара из вежливости коротко кивнула и, выйдя на холод, обнаружила, что ей пришло сообщение. Отправитель — полиция Осло — просил связаться с Отделом криминальных архивов.

К ней вернулась надежда, и она торопливо набрала номер.

Ответивший ей сотрудник сообщил, что, к сожалению, в архивах не имеется данных о преступлении, в котором фигурировали бы бычья голова, мел и удары мечом по голове.

— Да, мы также запросили международную картотеку, — заверил ее собеседник. — Тоже ничего. Мы дошли до 1900 года, мадам. Вводили ключевые слова вместе и порознь. Такой способ совершения преступления неизвестен ни в Норвегии, ни где-либо в мире.

Как бы сильно ни был разочарован сотрудник архива, он, сам о том не догадываясь, объявил Саре, что ее расследование окончательно зашло в тупик.

Она убрала телефон в карман парки и несколько секунд неподвижно стояла перед домом Катрины Хагебак. Туман вился вокруг ее ботинок, скользил между травинками, а над островом в серо-стальном небе кружили птицы.

Проходивший мимо полицейский отвел взгляд. Двое дежуривших у входа в дом сделали то же самое, когда она поравнялась с ними.

Сара поднялась на второй этаж и села там, где слушала запись рации телохранителя.

Оставшись одна в погруженном в тишину доме, она учинила себе жесткий допрос: что не так она сделала в этом расследовании? Почему у нее ничего не складывалось?

И вдруг саданула кулаком по столу. Звук от удара получился громким, а боль поднялась вверх по руке.

Изумленная собственным поступком, Сара рассматривала кулак, как будто он был не ее. Изумление сменилось страхом. Неужели, потеряв свой талант сыщика, она утратила и самообладание? Это она, которая всегда умела сохранять спокойствие?

Цепочка ассоциаций застала ее врасплох, и в мозгу вновь всплыли старые страхи и тревоги. Она думала, что давно победила их.