Онлайн книга «Выстрелы на пустоши»
|
Повернув латунную ручку, он кричит в полутемное нутро: – Эй! Есть кто живой? Внутри свет и шум слабее, вонь – сильнее. Бьет в нос еще до того, как глаза привыкают к полутьме: запах пота, псины, прогорклого жира, испражнений, мочи. Обонятельное изнасилование, несмотря на ветер, со свистом задувающий в щели. – Кого еще нелегкая принесла? В кресле сидит голый старик, сжимая в руке набухший член. – Ч-ч-черт… простите. – Мартин понимает, что застал его за мастурбацией. Но старикан и не думает смущаться. – Не уходи, ща закончу. – И продолжает себя оглаживать. Не в силах на это смотреть, Мартин возвращается наружу. Лучше уж металлический лязг, а может, и жара. Вот же сраное местечко! Минутой или двумя позже старик выходит, все еще голый. Со сморщенного красного пениса капает. – Прости, приятель. Застал меня врасплох. Входи, входи. Я Дедуля Харрис. А тебя как звать? – Он протягивает руку. Мартин переводит взгляд с нее на лицо мужчины. – Привет, я Мартин Скарсден. – Руку он не пожимает. – Ясно. Что ж, Мартин, заходи. Мартин следует за мужчиной в лачугу, старательно отводя взгляд от его дряблой задницы. – Прости за то, что устроил тут нудистский пляж. Слишком жарко для одежды. Присаживайся. Старик плюхается в импровизированное кресло-гамак (кусок холста на грубой деревянной раме), где только что ублажал себя. Мартин оглядывается, не найдя ничего подходящего, переворачивает молочный ящик и усаживается напротив. – Черт, прости. – Дедуля Харрис удивительно проворно для своего возраста опять вскакивает на ноги. – Не привычен я к гостям, совсем позабыл, как вести себя на людях. Пить что-нибудь будешь? – Он подходит к скамье, поднимает бутыль и пару старых банок из-под «Веджемайта» [20]. Мартин и не знал, что такие бутыли еще существуют. – Выбор, правда, небогатый, – продолжает старик. – «Шато «Пустошь». Плеснуть стакашек? – Слишком рано для меня. Да и жарковато. – Чушь собачья. Приехал в такую даль, и не попробуешь местный продукт! Любишь вино, Мартин? – Смотря какое. Что там у вас? – Это? Да у меня тут не вино, а настоящий динамит! Ты че, в вине не разбираешься? – Да нет, разбираюсь немного. – Значит, слыхал о терруаре? [21] Старик произносит слово с безупречным французским акцентом. – Угу. В хорошем вине всегда есть что-то от земли, на которой рос виноград. Вы об этом? – В точку. Высший балл. Давай, хлебни… терруар Пустошей в сжиженном виде. До половины наполнив банку из-под «Веджемайта», он протягивает ее Мартину, а себе наливает полную. Отхлебнув, Мартин чуть не выплевывает, однако заставляет себя проглотить. Брага – брагой, только хуже. Такое чувство, что с зубов слизало эмаль. – Ну как? – М-да, вы отлично ухватили суть Пустошей, – откашлявшись, отвечает Мартин. – Совершенный букет. Рассмеявшись с непринужденной дружелюбностью, Дедуля сам отхлебывает глоток, причем даже не поморщившись, и ухмыляется Мартину. – Дерьмо высшей пробы, да? – Прямо в точку. Что это такое? – Самогон. Делаю его во дворе. У меня там перегонный куб. – Твою мать. Да его можно НАСА продавать вместо ракетного топлива. С гордой ухмылкой старик отхлебывает еще, показывая пожелтевшие пеньки зубов. – Может, предпочитаешь травку? У меня за домом ее полно. Или табачку? Тоже немного имеется… хотя капризный, сука, и воды ему, и компоста подавай. А травка сама везде растет, даже здесь… и забористей, прямо скажем. – Нет, ограничусь терруаром. Но все равно спасибо. – Ладно. – Опорожнив банку, старик удовлетворенно вздыхает и следом столь же удовлетворенно пердит. – Итак, Мартин, что тебя ко мне привело? Догадываюсь, ты не выпить приехал. На губах Мартина мелькает улыбка. Дедуля Харрис – поистине отвратительный персонаж и вместе с тем обладает толикой неизъяснимого очарования. Словно для того, чтобы подчеркнуть сей вывод, старикан выразительно чешет яйца. Ну чем не очаровашка? – Мистер Харрис, мне говорили, что священник, Байрон Свифт, вас иногда навещал. Это так? – А, преподобный. Прекрасный парень, прекраснейший. Симпатичный малый, чем-то напоминал тебя, разве что помоложе. Да, раньше частенько здесь появлялся. Я так расстроился, когда услышал, что он сделал. Вот уж не думал – не гадал, что Байрон так начудит. Казалось бы, джентльмен до мозга костей. Кто тебе стукнул, что он сюда наезжал? Я-то думал, это наш с ним секрет. – Так ли уж важно, кто? – Нет, пожалуй, нет. Ты ведь не коп? – Нет, журналист. Пишу очерк о Риверсенде. – Черт. Правда, что ли? Ладно, есть у меня парочка историй, да таких, что у тебя волосы дыбом встанут. – Давайте их сюда. – Э, нет. Знаю я вашу братию. Взять, например, тебя: приперся, накачиваешь меня вином, думаешь, сейчас всю подноготную тебе выложу. А потом, не успею я прочухаться, как сюда папарацци понаедут. Дедуля улыбается до ушей, пеньки зубов выстраиваются в ряд, как гусеницы трактора. Словно для того, чтобы подчеркнуть абсурдность своих слов, он дергает себя за яйца. Мартин тоже ухмыляется и, забывшись, отхлебывает бурды из банки. И снова заходится кашлем: со второй попытки вкус ничуть не лучше. Дедуля довольно хохочет. – Так говорите, наезжал? – Ну да. – Зачем? – Без понятия. Должно быть, ради моего остроумия и прозорливости… а может, душу мою хотел спасти. – Харрис, я серьезно. Что ему тут понадобилось? – Ну, иногда мы просто языки чесали. Пили самогон, курили травку. Но в основном ради стрельбы. – Стрельбы? Вот как? – Угу. Он любил пострелять. – А заодно выпить и покурить травки? Хорош священник! – Это ты верно заметил. К тому же, как зальет в себя немного, сквернословил что твой пьяный матрос. И все равно отличный был парень. А еще никогда не пил и не курил во время стрельбы, только после. |