Онлайн книга «Выстрелы на пустоши»
|
– Думаете, не стоит? – Вот это. – Мартин обводит руками магазин. – Книги, культура, литература. Университетские книжки вон там, на полке, ваши и матери… Этот городок умирает, вам нечего тут делать. Она не улыбается, не хмурится, только смотрит задумчиво, не торопясь отвечать. – Вы ведь Мартин Скарсден? – спрашивает, глядя в глаза. Он не отводит взгляда. – Да, это я. – Я помню репортажи. Рада, что вы уцелели. Должно быть, трудно пришлось. – Да. Текут минуты, Мартин прихлебывает кофе. Ничего так, в Сиднее доводилось пить хуже. Опять накатывает тяга закурить. Неловкость от молчания прошла, и снова текут минуты. Как хорошо здесь, в «Оазисе», делить тишину с молодой красавицей. Она заговаривает первой: – Я вернулась сюда полтора года назад, когда мама лежала при смерти, и надо было за ней присматривать. А теперь… если я уеду, книжный, ее книжный, закроется. Ждать и так недолго, но пока держусь. – Простите за бесцеремонность, я не хотел. Она обнимает чашку ладонями: жест уюта и доверия, странно уместный, несмотря на дневной зной. – Ну а вы, Мартин Скарсден, вы-то что делаете в Риверсенде? – Приехал за материалом, редактор послал. Решил, мне пойдет на пользу прошвырнуться и подышать деревенским воздухом. Чтобы сдуло паутину, как он выразился. – О чем история, о засухе? – Нет. Не совсем. – Боже правый! Опять о стрельбе? Уже почти год прошел. – Так в этом вся и соль: «Как справляется Риверсенд год спустя?» Что-то вроде биографической заметки, только не о персонаже, а о городе в целом. Выйдет как раз к годовщине. – Сами придумали? – Нет, мой редактор. – Экий гений. И послал вас? Чтобы написать, как живется городу после трагедии? – Ну да. – Боже! Вновь молчание. Женщина подперла рукой подбородок, вперив невидящий взгляд в книгу на столике. Вокруг глаз тонкие морщинки – она старше, чем казалось вначале. Лет двадцать пять, наверное. Все равно слишком молода для него. Проходит еще несколько минут – немая сцена в книжном магазине. Встретившись взглядом, женщина произносит тихо, почти шепотом: – Мартин, вы ведь понимаете, есть истории получше. Рассказать их было бы достойнее, чем упиваться болью скорбящего города. – Какие же? – Причины, почему священник открыл стрельбу. – Мы вроде знаем, не так ли? – Педофилия? Легко бросать голословные обвинения в адрес покойника. Я этим сказкам не верю! Не всякий церковнослужитель растлевает малолеток. Не выдержав тяжелого взгляда, Мартин молча опускает глаза на чашку кофе. – Дарси Дефо – ваш приятель? – продолжает наседать женщина. – Ну, это было бы сильно сказано, однако он отличный журналист. Его статья отхватила Уокли [5], причем по праву. – Он все наврал! Мартин молчит в нерешительности. Такой разговор может завести куда угодно. – Как вас зовут? – спрашивает он наконец. – Мэндалай Блонд, для всех просто Мэнди. – Мандалай? Ну и ну. Бирма, Киплинг… – Мама постаралась. Ей нравилось, как оно звучит. Нравилась мысль свободно путешествовать по миру. – И как она… путешествовала? – Нет. Ни разу не покидала Австралию. – Ладно, Мэнди. Байрон Свифт застрелил пятерых. Вот объясните мне: почему? – Без понятия, но если выясните, история станет настоящей сенсацией, не так ли? – Пожалуй. Раз вы не знаете, что им двигало, у кого спрашивать? Она отвечает далеко не сразу. Мартин в смятении. Казалось бы, нашел в книжном убежище, и сам же все испортил. Что ей сказать? Извиниться или свести все к шутке? А может, поблагодарить за кофе и уйти? Но Мандалай Блонд не обиделась. – Мартин, – понижает она голос, подавшись к нему, – я хочу вам кое-что рассказать. Не для публикации и не для чужих ушей. Пусть это останется между нами. Согласны? – Тема настолько щекотливая? – Мне еще здесь жить, вот и все. Пишите о Байроне что угодно – мертвым безразлично, однако меня, пожалуйста, не впутывайте. Хорошо? – Конечно. Так о чем речь? Мэнди молчит, откинувшись на спинку кресла. Какая тишина, думает Мартин. Темно и тихо. Только шуршит вентилятор, гудит его мотор, журчит вода в фонтанчике на прилавке, и размеренно дышит Мандалай Блонд. Заглянув ему в глаза, она сглатывает. – От Байрона Свифта веяло какой-то святостью. Словно он и впрямь был божьим человеком. – Ваш божий человек убил пятерых. – Я в курсе, была там. Ужасно. Некоторых жертв я знала. Знаю их вдов. Фрэн Ландерс моя подруга. Почему же в моем сердце нет ненависти? Почему то, что случилось, кажется неизбежным? Объясните, почему так? – Ее глаза умоляют, голос выдает внутреннее напряжение. – Почему? – Что ж, Мэнди, рассказывайте. Я готов слушать. – Вам нельзя обо всем этом писать. Чтобы обо мне – ни слова. Договорились? – Конечно. Так о чем речь? – Байрон спас меня. Я обязана ему жизнью. Он был хорошим человеком. По ее лицу пробегает боль – словно рябь по глади пруда. – Продолжайте. – Мама умирала, сама я была беременна. Не впервые. Просто секс на одну ночь с одним придурком в Мельбурне, и вот как обернулось. Подумывала о самоубийстве: не видела для себя будущего, смысла бороться. Этот городишко, сама моя жизнь – все казалось таким дерьмовым… Байрон понял, каково мне. Он зашел в книжный, флиртовал и добродушно подшучивал, как обычно, и вдруг умолк. Просто замолчал. А потом посмотрел мне в глаза… Он понимал, и ему было не все равно. Затем ходил, уговаривал – неделю, месяц. Учил меня не прятаться от жизни, ценить ее. Отнесся ко мне с участием, симпатией. Он понимал чужую боль. Люди вроде него не совращают детей. Как можно… – В ее голосе звучит страсть и убежденность. – Вы в Бога верите? – спрашивает вдруг Мэнди. – Нет, – качает головой Мартин. – Вот и я нет. А в судьбу? – Нет. – А я не уверена. В карму? – Мэнди, к чему вы клоните? – Байрон часто захаживал к нам в магазин, покупал книги, заказывал кофе. Внимательный, обаятельный, а еще не такой, как все. Очень мне нравился, а мама вообще души не чаяла. Мог поговорить о книгах, истории, философии. Я так увлеклась… даже немного огорчилась, когда узнала, что он священник. |