Онлайн книга «Защищая Джейкоба»
|
М-р Лоджудис: Вы не принимали участия в поисках, верно? Свидетель: Нет, не принимал. М-р Лоджудис: Потому что знали, что это бессмысленное занятие. Нож, который они искали, уже был обнаружен в ящике комода Джейкоба. И вы уже выкинули его в помойку. Свидетель: Нет. Я знал, что это не тот нож, который они ищут. У меня не было в этом ни малейшего сомнения. Ноль целых ноль десятых. М-р Лоджудис: Почему тогда вы не присоединились к поискам? Свидетель: Прокурор никогда не участвует в поисках, которые организует. Я не мог позволить себе рисковать стать свидетелем в своем же собственном деле. Сами подумайте: если бы я нашел орудие убийства, я стал бы ключевым свидетелем. Мне пришлось бы оказаться по другую сторону барьера и давать показания. Поэтому хороший прокурор всегда держится в стороне. Он ждет в полицейском участке или на улице, пока идет обыск, он наблюдает из соседнего помещения, пока детектив ведет допрос. Нил, это азбука прокурорской профессии. Стандартная процедура. А ведь я вас этому учил. Видимо, вы плохо меня слушали. М-р Лоджудис: Значит, вы не участвовали в поисках по техническим причинам. Свидетель: Нил, никто не жаждал, чтобы поиски увенчались успехом, сильнее, чем я. Мне хотелось, чтобы невиновность моего сына была доказана. Находка настоящего ножа способствовала бы этому. М-р Лоджудис: Вас, кажется, нимало не смущает то, каким образом вы избавились от ножа Джейкоба? Даже теперь, когда вы знаете, что произошло? Свидетель: Я поступил так, как считал правильным. Джейк был невиновен. Это был не тот нож. М-р Лоджудис: Разумеется, вы не горели желанием проверять эту теорию, правда? Вы не отдали нож на экспертизу на предмет отпечатков пальцев, крови или следов волокон, как пригрозили Джейкобу? Свидетель: Это был не тот нож. Мне не нужна была никакая экспертиза, чтобы подтвердить это для себя. М-р Лоджудис: Вы и так это знали. Свидетель: Я и так это знал. М-р Лоджудис: И почему же вы были так в этом уверены? Свидетель: Я знал своего сына. М-р Лоджудис: И все? Вы знали своего сына? Свидетель: Я поступил так, как поступил бы на моем месте любой другой отец. Я пытался защитить его от его же собственной глупости. М-р Лоджудис: Ладно. Пока оставим это. Итак, значит, пока все остальные прочесывали в то утро парк Колд-Спринг, где ждали вы? Свидетель: На парковке перед входом в парк. М-р Лоджудис: И в какой-то момент появился мистер Рифкин, отец погибшего? Свидетель: Да. Когда я его увидел, он шел по направлению от леса. Там перед входом в парк находятся игровые площадки. Футбольная, бейсбольная. В то утро на площадках никого не было. И они представляли собой огромное открытое пространство, поросшее травой. И он шел по нему в мою сторону. Эта картина будет всегда стоять у меня перед глазами как образ Дэна Рифкина один на один со своим горем: тщедушный человечек, бредущий по бескрайнему зеленому полю, понурив голову и спрятав руки в карманы пальто. Порывы ветра то и дело сбивали его с курса. Он передвигался зигзагами, точно крохотная лодчонка в бурном море, пытающаяся лавировать против ветра. Я вышел на поле и двинулся ему навстречу, но нас разделяло значительное расстояние, и сближение заняло некоторое время. В определенный момент возникла даже какая-то неловкость: мы молча приближались, глядя друг на друга. Интересно, как мы выглядели сверху? Две крохотные фигурки, медленно ползущие по пустому зеленому полю к точке пересечения где-то в его центре. Когда он подошел ближе, я помахал ему. Но Рифкин не ответил на мое приветствие. Решив, что он расстроен тем, что стал случайным свидетелем поисков, я наивно сделал себе мысленную зарубку устроить втык нашему штатному сопровождающему психологу за то, что она забыла предупредить Рифкина, чтобы в это воскресенье держался от парка подальше. – Привет, Дэн, – осторожно произнес я. Несмотря на пасмурную погоду, на нем были темные очки-авиаторы, сквозь полупрозрачные линзы которых смутно виднелись глаза. Он в упор взглянул на меня, и его глаза за этими линзами показались мне огромными и ничего не выражающими, точно мушиные. Видимо, он был чем-то рассержен. – Дэн, у вас все в порядке? Что вы здесь делаете? – Я удивлен, что вы здесь. – Да? Почему? Где мне еще быть? Он фыркнул. – Дэн, в чем дело? – Знаете, – задумчиво произнес он, – в последнее время у меня было странное чувство, как будто я нахожусь на сцене, а все люди вокруг меня актеры. Все в мире, все до единого человека, ходят мимо меня с таким видом, как будто ничего не произошло и лишь мне одному известна правда. Лишь я один знаю, что Все Изменилось. Я кивнул, всем видом выражая доброжелательность. – Они все насквозь фальшивые. Энди, вы понимаете, что я имею в виду? Они притворяются. – Я не могу представлять, что вы переживаете. – Мне кажется, что вы, возможно, тоже актер. – Почему вы так говорите? – Я думаю, вы тоже фальшивый насквозь. – Рифкин снял темные очки, аккуратно сложил их и убрал во внутренний карман пальто. С тех пор как я видел его в последний раз, круги у него под глазами стали еще темнее, а оливковая кожа приобрела какую-то сероватую бледность. – Я слышал, у вас забирают это дело. – Что?! От кого вы это слышали? – Не важно. Просто знайте: я хочу, чтобы дело вел другой следователь. – Ну, хорошо, ладно, мы можем это обсудить. – Тут нечего обсуждать. Это уже свершившийся факт. Пойдите позвоните своей начальнице. Переговорите со своими людьми. Я вам сказал, я хочу, чтобы дело вел другой следователь. Который не будет сидеть сложа руки. И этот процесс уже запущен. – Сидеть сложа руки? Дэн, что вы несете? – Вы уверяли, что делаете все возможное. Что именно вы сделали? – Послушайте, дело действительно непростое, я признаю это… – Нет, нет, дело не только в этом, и вы прекрасно это знаете. Почему вы не тряханули как следует этих ребят? До сих пор? Я имею в виду, не прижали их к стенке по-настоящему? Вот что я очень хотел бы знать. – Я поговорил с ними. – И с вашим собственным сыном тоже? Я разинул рот. И протянул к нему руку с намерением коснуться его локтя, установить физический контакт, но он вскинул руку, как будто отмахиваясь. – Энди, вы врали мне. Все это время вы мне врали. – Он устремил взгляд в сторону деревьев. – Знаете, что не дает мне покоя? Когда я нахожусь здесь, в этом месте? То, что какое-то время – может, несколько минут, может, несколько секунд, не знаю, сколько именно, – в общем, здесь на протяжении какого-то времени мой сын был жив. Он лежал там на этих поганых сырых листьях и истекал кровью. А меня рядом с ним не было. Я должен был быть здесь, чтобы помочь ему. Потому что это долг каждого отца. Но я ничего не знал. Я был где-то в другом месте, в машине, в офисе, разговаривал по телефону, или чем там я еще мог заниматься. Энди, вы понимаете? Вы представляете себе, каково это знать? Вы можете себе это вообразить? Я видел, как он появился на свет, видел, как он делал свои первые шаги… как учился кататься на велосипеде. Я отводил его в школу в первый день. Но меня не было рядом, чтобы помочь ему, когда он умирал. Можете себе представить, каково это знать? |