Книга Пусть об этом знают все, страница 35 – Рита Навьер

А еще вспоминалось, как они в гимназии травили неугодных, в том числе Алену. И уже знакомый стыд горячо запульсировал в висках.

Толик весь вечер ныл и каждый раз вздрагивал от шагов за дверью. А поскольку комната их находилась недалеко от душевой, сновали туда-сюда постоянно. Максим тоже напрягался, хоть и вида не показывал. Но чувствовал, что тот розыгрыш еще выйдет ему боком. И даже удивлялся, почему до сих пор сюда не явился разбираться этот пресловутый Яковлев.

Ночью почти и не спал. Не из-за Яковлева даже. Просто все было неудобно и непривычно. Койка слишком узкая, панцирная сетка чересчур провисшая, будто в гамаке лежишь, подушка комковатая, одеяло колючее… Еще и пацаны по соседству вошкались и сопели.

А в среду сразу после занятий Максим уехал в поселок. Мать упросила: «Давай уж вместе показывать дом тому художнику, а то неизвестно, что за человек. И вообще, ты же теперь там владелец».

Художник имел образ почти канонический, богемный, разве что без берета: прямые темные волосы чуть не до плеч, двухнедельная щетина с проседью, пончо грязно-зеленого цвета, длинный шарф многослойным коконом вокруг шеи. Но брюки и ботинки были у художника дорогие. Да и приехал он не на электричке, как Максим, а на «Ауди Олроуд Кватро». Дом почти и не осматривал, во всяком случае, наверх даже подниматься не стал. Повосторгался тишиной, чистым воздухом, просторами, камином… Заявил, что «берет не глядя», и обещал прямо завтра скинуть деньги на карту. А въедет уже со следующей недели.

Потом он умчался, прихватив мать с собой. Максима тоже предлагал подвезти до города, но тот отказался. Решил провести ночь дома, выспаться нормально, да и просто отдохнуть от общажной нищеты, которая не просто угнетала, а, словно грязь, липла к коже.

* * *

Следующим утром Максим, уже наученный опытом, добирался в город на маршрутке: дороже в два раза, зато быстрее и с комфортом.

День вообще задался. И погода радовала позднесентябрьским щедрым теплом. И на семинаре по политологии у доцента Мухина, которого вся группа называла упырем, нарвался на комплимент. Не очень деликатный, правда, но справедливый же.

– Наконец-то тут появилась голова, которая соображает, – скупо улыбнувшись, процедил Мухин, выслушав ответ Максима на тему прогностической функции политологии.

На самом деле политологию они сдавали в БФУ во время летней сессии, так что еще ничего не забылось. И вот блеснул.

Часов в одиннадцать прилетела эсэмэска из банка о поступлении денежных средств. Художник оказался обязательным. Заплатил сразу за полгода вперед. Можно теперь не париться, где брать деньги на то, на это, чем рассчитаться за следующий семестр и что делать с пчелами. Все-таки молодец мать! Максим пометил себе перезвонить ей после занятий, сказать что-нибудь хорошее.

После пар Максим спустился в холл и заметил, что у стенда толпится народ и оживленно что-то обсуждает. Он протиснулся поближе. Там, рядом с расписанием, красовалось объявление, больше напоминающее школьную стенгазету. Пара комичных человечков в конфедератках и текст, выведенный разноцветной гуашью: «ВНИМАНИЕ! 23 сентября в 14.00 в актовом зале состоится торжественное посвящение в студенты».

– Блин, повезло «иностранцам», – протянул кто-то из толпы, – в два часа… У них пар не будет.

– Угу, – поддакнули, – не могли пораньше сделать.

Максим всеобщий ажиотаж не разделял: в студенты его уже посвящали. Ничего такого особенного. Пафосная речь, напутствия, вручение студенческого билета. Больше шума. «Вряд ли здесь, – думал он, – будет как-то иначе».

Он отошел от стенда и тотчас наткнулся взглядом на Алену. Она как раз спустилась с лестницы и по идее должна была пройти мимо. Но, заметив его, резко свернула в коридор, ведущий в читальный зал.

Будь он не в духе, наверное, и не пошел бы следом. А так даже азарт какой-то взыграл. Нагнал ее на полпути, поймал за локоть, развернул к себе.

Идеальное место! Полутемный коридор, причем совсем безлюдный, – никто, видать, не рвался в читальный зал.

Жаль только, что в полумраке не видно ее смущения. Но оно чувствовалось и без того. По сбитому, участившемуся дыханию, по мелкой дрожи, которую он тут же ощутил, по напряжению, от которого и у самого-то мурашки пронеслись вдоль позвоночника. Они какое-то время молчали, потом она попыталась вывернуться, но не так уж и рьяно. Просто дернулась раз-другой, но тут же смирилась, когда он, крепче сжав ее предплечье, притиснул спиной к стене. Сам встал напротив, близко, вплотную, почти обнял.

– Пусти, – прошептала она взволнованно. – Что тебе от меня надо?

– Ты знаешь…

Дрожь ее передавалась волнами и ему. От ее близости кровь разгонялась по венам с сумасшедшей скоростью, стучала в перепонках оглушительной дробью.

– Не знаю.

– Знаешь, – склонив голову, прошептал он ей в шею, слегка коснувшись губами тонкой кожи. И тут же уловил протяжный, сдавленный вздох.

– Не знаю, – произнесла так тихо, что он скорее угадал, чем услышал.

Она могла бы оттолкнуть его, но не отталкивала же. Значит, слова не в счет. Слова лишь дань правилам приличия.

Он чувствовал, как под ним часто вздымалась ее грудь, вдыхал ее пьянящий запах. И это сводило с ума. Горячее, острое желание вскипело внезапно и мощно и сплелось в тугой узел внизу живота.

– Я тут из-за тебя, – продолжал шептать он, с наслаждением скользя губами по нежной коже. – Что тут можно не знать?…

Она больше не отвечала, прислонилась затылком к стене, и в этом напряженном, молчаливом жесте он разгадал, точнее, почувствовал, что все взаимно. И желание ее столь же сильно. Даже надуманные барьеры, которыми она отгородилась от него, сейчас сыпались, точно песочные замки под натиском набежавшей на берег волны.

И это осознание ударило так мощно, что, не выдержав, он порывисто прижался к ней всем телом, впился в губы. Сначала просто мягкие и податливые, а затем такие же горячие и нетерпеливые. И от этого буквально сносило крышу.

Кто-то за спиной не то прыснул, не то сказал что-то. Алена прервала поцелуй и, вздрогнув, отстранилась. Максим встал рядом, так же привалившись к стене, соприкоснувшись с ней плечом, чувствуя, как до сих пор во всем теле бурлит кровь. Оба дышали тяжело и часто, будто постепенно приходя в себя.

Это были просто какие-то девчонки. Глупые. Хихикнули и все испортили. Хотя ничего не испортили: начало положено, и неплохое начало, очень даже вдохновляющее.

– Ты и сейчас не знаешь? – спросил он расслабленно.

Алена молчала. Но он не торопил. Сейчас это молчание было более чем красноречиво.

– Не знаю… – произнесла наконец упрямо.

– Ну ладно. Если тебе так легче, будем считать, что ты ничего не знаешь.

Максим повернулся к ней, опершись плечом о стену.

– Пойдем куда-нибудь?