Онлайн книга «Последнее правило»
|
— Только отсюда никуда не улететь, — задумчиво говорю я. Он бросает на меня взгляд и смеется. — Это уж будьте уверены! По ту сторону стеклянной двери появляется сотрудник тюрьмы и отпирает замок. — Доброе утро, Джо! — приветствует его адвокат, и надзиратель что-то бормочет в ответ. — Смотрел вчера игру «Брюинз»? — Еще бы! Вот скажите мне, как «Патриоты» и «Сокс» могут выиграть чемпионат, если «Брюинз» катаются на льду точно коровы? Я следую за ними до пропускного пункта. Надзиратель заходит внутрь, адвокат предъявляет ему водительское удостоверение. Адвокат что-то царапает на планшете и передает свои ключи надзирателю. Потом проходит через металлоискатель, направляется дальше по коридору и исчезает из виду. — Чем могу помочь, мадам? — спрашивает надзиратель. — Я пришла на свидание с сыном, Джейкобом Хантом. — Хант. — Он проверяет по списку. — А-а, Хант. Есть такой. Поступил вчера вечером. — Да. — Еще не разрешено. — Что? — Свидание. К субботе, вероятно, выяснится. В любом случае, все свидания по субботам. — По субботам? — переспрашиваю я. — Вы хотите, чтобы я ждала до субботы? — Мне очень жаль, мадам. Пока вам не разрешат свидания, ничем помочь не могу. — Мой сын аутист. Ему необходимо меня видеть. Когда меняется заведенный порядок вещей, он может разволноваться. Даже впасть в буйство. — Тогда, полагаю, хорошо, что он за решеткой, — отвечает надзиратель. — Но ему необходимы лекарства… Я поднимаю две огромные сумки и ставлю их на край конторки. — Наши врачи снабдят его всеми необходимыми медикаментами, — заверяет надзиратель. — Я могу дать вам заполнить необходимые бумаги. — Это диетические добавки. Он не может есть продукты с глютеном или казеином… — Пусть его лечащий врач свяжется с начальником тюрьмы. Однако диету Джейкобу и пищевые добавки выписывал не врач. Это просто подсказки, как и сотни других, которым за многие годы научились матери детей-аутистов, а потом передали свой опыт другим матерям, плывущим в той же лодке: «может, сработает». — Если Джейкоб не соблюдает диету, его поведение становится намного хуже… — В таком случае нам следует посадить на эту диету остальных заключенных, — отвечает надзиратель. — Послушайте, я сожалею, но без указания врача мы ничего заключенным не передаем. Неужели я виновата в том, что медицинское сообщество не может одобрить лечение, к которому постоянно обращаются родители аутистов? Что денег на исследование проблем аутизма выделяется такой мизер, что многие терапевты, хотя и согласятся с пользой добавок, которые помогают Джейкобу держать себя в руках, не в силах обосновать это научно? Если бы я ждала, пока доктора и ученые в конце концов скажут, как помочь моему сыну, он бы до сих пор находился в своем собственном мирке, как в то время, когда ему было три, — ни на что не реагирующий, одинокий. «Совсем как в тюремной камере», — пришло мне на ум. Мои глаза наполнились слезами. — Я не знаю, что делать. Должно быть со стороны казалось, что я вот-вот упаду духом, потому что голос надзирателя стал мягче. — У вашего сына есть адвокат? — спросил он. Я кивнула. — Отсюда и надо плясать, — посоветовал он. Из «Советов читателям» Что я хотела бы знать до того, как у меня появились дети: 1. Если кусок хлеба засунуть в видеомагнитофон, целым его не вынуть. 2. Мешки для мусора нельзя использовать в качестве парашютов. 3. «Недоступный для детей» — относительное понятие. 4. Приступ гнева у ребенка, как магнит: когда он случается, окружающие не могут отвести взгляда от вас и вашего малыша. 5. Части конструктора не перевариваются в желудочно-кишечном тракте. 6. Снег можно есть. 7. Дети чувствуют, когда на них не обращают внимания. 8. Брюссельская капуста даже в сырной панировке остается брюссельской капустой. 9. Уютнее всего поплакать на плече у мамы. 10. Хорошей матерью, как мечтаешь, не станешь никогда. Сидя в машине, я звоню Оливеру Бонду. — Меня не пустили на свидание к Джейкобу, — сообщаю я. И слышу, как где-то в отдалении лает собака. — Ладно. — Ладно? Я не могу увидеться с сыном, а вы говорите «ладно»? — Я сказал «ладно», имея в виду «Я слушаю дальше». А не «ладно» в смысле… Просто расскажите, что они сказали. — Меня не внесли в список лиц, которым разрешены свидания! — кричу я. — Неужели вы думаете, что Джейкоб имеет хоть малейшее понятие, что нужно сообщить надзирателям, кого к нему пускать, кого нет? — Эмма, — успокаивает меня адвокат, — сделайте глубокий вдох. — Я не могу глубоко дышать. Джейкобу не место в тюрьме! — Знаю. Мне очень жаль… — Не нужно жалеть, — отрезаю я, — действуйте! Проведите меня внутрь, чтобы я увиделась с сыном. Секунду он молчит. — Хорошо, — наконец говорит Оливер. — Посмотрим, что я смогу сделать. Не могу сказать, что удивляюсь, застав Тео дома, но я настолько душевно опустошена, что у меня нет сил спрашивать, почему он не в школе. — Меня к Джейкобу не пустили, — говорю я. — Почему? Вместо ответа я качаю головой. В кремовом свете наступившего дня я могу разглядеть легкий пушок на подбородке и щеках Тео. Он напоминает мне о том, как я впервые увидела, что у Джейкоба под руками начали расти волосы, и занервничала. Одно дело, когда в тебе отчаянно нуждается ребенок, совсем другое — когда взрослый мужчина. — Мама? — нерешительно окликает Тео. — Как считаешь, он это сделал? Не думая, я отвешиваю ему оплеуху. Тео, покачнувшись, отшатывается, прижимая руку к щеке. Потом бежит к входной двери. — Тео! — кричу я вслед. — Тео! Но он уже пронесся полквартала. Нужно бежать за ним, извиниться. Признаться, что я ударила его не из-за вопроса, а потому что он высказал вслух все сомнения, подспудно роящиеся в моей голове. Верю ли я, что Джейкоб способен на убийство? Нет. Простой ответ, «коленный рефлекс». Мы же говорим о моем сыне. О сыне, который до сих пор просит укутать его на ночь одеялом. |