Онлайн книга «Это не сон»
|
– Держись бодрее, приятель. Ничего страшного еще не случилось! – Над ним, улыбаясь всеми своими отбеленными зубами, стоял Малкольм в костюме от Хьюго Босса и шелковой рубашке цвета семги. Его худоба выводила Марка из себя. – Черт, ты меня напугал, Малк. Прости, задумался… Рад тебя видеть, дружище. Они быстро пожали друг другу руки, и Малкольм, еще не успев сесть, схватил в руки меню. – Как же я голоден… Ты уже заказал? – Нет еще, – Марк улыбнулся. – Я буду стейк и салат. Вечером у меня – обед с клиентом. – Я его знаю? – Нет. Свою ложь Марку пришлось искупить тем, что он проохал и процокал языком все время, пока Малкольм рассказывал ему о своей кошмарной неделе, а также о своей личной жизни, в которой он, казалось, наконец-то нашел «единственную и неповторимую», а она неожиданно порвала с ним и уехала работать в Нью-Йорк. – И почему, черт возьми, женщины такие непредсказуемые? Тебе крупно повезло с Софи. – Ты что, думаешь, я этого не знаю? Они заказали красное вино. Марк знал, что позже пожалеет об этом, но сейчас оно поможет ему успокоить нервы. – Итак, Малкольм, как там насчет денег? – Ты хочешь услышать ответ своего бухгалтера или друга? – Тот намазывал кусок хлеба маслом – два больших куска масла на одном крохотном кусочке хлеба. – А и то, и другое – слабо? – Я уже все сказал тебе по телефону, Марк. Сейчас худшее время для того, чтобы выводить деньги из бизнеса. Ты только что расширился. Когда мы с тобой в прошлом году работали над цифрами для нового офиса, мне показалось, что ты это понимаешь. У нас серьезный план на пять лет. И ты сейчас практически в плане. Беспокоиться абсолютно не о чем, но места для маневра у тебя в данный момент не так много. – Послушай, всё это я знаю. И благодарен тебе за то, что ты для меня сделал. Но этого я предвидеть не мог. Я имею в виду все те потрясения, которые Софи переживает в Девоне. Это здорово ее подкосило. – Так устрой ей отпуск. Где-нибудь подальше. На Маврикии… – Малкольм говорил с набитым ртом, и его слова было трудно разобрать. – Это выйдет гораздо дешевле, чем пересматривать весь этот гребаный финансовый план. – Ладно, Малк. Я буду с тобой откровенен. Меня достали эти поездки на дальние дистанции. Из них ничего не получается. Мы всю неделю живем порознь. А я нужен Софи там. Но она и думать не хочет о том, чтобы продать дом в Девоне. Между нами говоря, она завела там себе новую подружку. И та плохо на нее влияет, хотя Софи и слышать об этом не хочет. Она хочет ждать – все еще думает, что я могу перевести компанию, что в принципе невозможно. Поэтому я думаю, что мы сможем оставить этот дом в Девоне в качестве второго – проводить в нем отпуск, сдавать его в аренду, а может быть, и вернуться в него снова, когда-нибудь в будущем. А пока мне нужны деньги, чтобы я мог найти приличное место ближе к Лондону. – Ну так арендуй какой-нибудь дом, – Малкольм резко вдохнул. – Нет. Я хочу, чтобы ты еще раз пересмотрел доходы и расходы. Прикинь, сколько я могу получить за компанию. Или в виде дивидендов, или в виде займа. И меня не волнует, как ты это сделаешь. Состроив гримасу, Малкольм замолчал. Друзья, не отрываясь, смотрели друг на друга, и Марку стало интересно, помнит ли его закадычный друг самое тяжелое время. Те две недели, когда послеродовая депрессия Софи приняла такие формы, что Марку пришлось отвезти Бена к бабушке, пока он разруливал всю ситуацию. Компания в Лондоне. Софи. Младенец. В те дни Малкольм был для него настоящей опорой. Практически каждый вечер он звонил и поддерживал его по телефону. – Ладно, приятель. Я всё понял. Но я буду никудышным работником, если даже не попытаюсь предупредить тебя как твой бухгалтер, что это не самое правильное решение. По крайней мере, для твоей компании. – Я тебя услышал, Малкольм. Но я достаточно взрослый и ушлый, чтобы самому беспокоиться об этом. Мне просто необходимо увидеть, что ты можешь предложить. Понял? – Хорошо, но проценты будут людоедские. Дай мне несколько дней. – Малкольм начал намазывать маслом второй кусок хлеба и, прищурившись, взглянул на Марка. – Самым лучшим, с точки зрения инвестиций, будет покупка квартиры в Лондоне, но не той конуры, которую ты сейчас арендуешь. И ты это знаешь. – Она не переедет с Беном в Лондон. – Хочешь услышать совет друга? Марк пожал плечами и продолжил вертеть в руках салфетку. – Мы все всегда завидовали вам с Софи. И ты это тоже знаешь. Из всей нашей банды вы были единственными, у кого всё было как-то спланировано. Так что мне не кажется слишком умным то, что ты заигрался во всякие реорганизации, не получив на то согласия Софи. – И это я тоже услышал. Мне бы хотелось, чтобы и она меня услышала. Поверь мне, всё это делается ради Софи. Она сейчас сама не своя и не может критически мыслить. Всё свободное время проводит с этой своей новой подругой, а по деревне ползут слухи об этой женщине, которые жена просто игнорирует. Не хочет слышать. Я нужен ей рядом, Малкольм. А это единственный способ достичь желаемого и не угробить бизнес. Выражение лица Малкольма изменилось – он наклонил голову набок и шутливо поднял руки, как бы сдаваясь. – Ладно. Лекция окончена. Твой бизнес – тебе и решать. Но теперь наступила моя очередь. Что закажем? И не спорь, дружище. Мы будем есть бифштекс с жареной картошкой. И десерт. – Боюсь, что я – пас, Малкольм. Я же сказал, что вечером у меня обед. – Глупости, старина. И еще они подают здесь карамельный пудинг… Глава 21
В недалеком прошлом Когда была маленькой, я часто проносила в ванную книжку и, вместо того чтобы мыть лицо и шею, как мне было велено делать перед сном, садилась на пол и читала. В результате, после того как я за одно лето прочитала «Маленьких женщин» [60] и серию книг о Пеппи Длинныйчулок [61], на шее у меня появилась темная полоса, которую я пыталась объяснить загаром. Но потом пришла осень, а с нею и сцена с моей матерью, которую я вспомнила, сидя на полу своей ванной в Тэдбери… Моя мать мало интересовалась моими приготовлениями ко сну, после того как я вышла из младенческого возраста, но в один прекрасный день она вдруг схватилась за очки, подняла одну из моих кос и внимательно изучила шею. «Грязь. Это не загар, это глубоко въевшаяся грязь». Вначале меня мало беспокоило, что меня могут раскрыть. Это было неизбежно, и удивляло меня именно то, что этого не произошло гораздо раньше. Меня привели в ванную комнату, где мать терла мою шею жестким вафельным полотенцем и мылом с такой яростью, что кожа очень скоро стала саднить и жечь. |