Онлайн книга «Похищение»
Твитч снова дергает меня за рукав, но я отмахиваюсь. — Я же сказал: сделки заключаю не я. Отвернувшись от него, я наблюдаю переговоры между Компактным и Флако, парнем из банды мексиканских националистов. — Сто пятьдесят, — говорит Компактный. Глаза Флако темнеют. — Тот же «четвертак» ты продал Тейсти Фрику за стольник! Компактный пожимает плечами. — Тейсти Фрик не латинос. Флако наконец соглашается с ценой и уходит: свою дозу он получит, когда друзья Компактного подтвердят, что деньги переведены на счет. — Ты же ободрал его как липку! — возмущаюсь я. — Это же… это же… Я хочу сказать «несправедливо», но понимаю, как глупо это звучит. — Но почему? — спрашиваю я. — Потому что он мексиканец? — Ну, это был бы чистой воды расизм, — ухмыляется Компактный. — Нет. Потому что он не ниггер. Из местного рэпа: Сижу целый день на нарах, как истукан, Мое оружие — заточка, а не понтовый наган. Спозаранку на шамовку шуруем, Хаваем холодную яичницу, рамсуем. Вижу приятеля Коста, здорово! Шманает фраеров, ничего такого. Накачался — закачаешься, Нападет — не отмахаешься. Мой братуха Снуп говорит, Что скоро дерьмо во все стороны полетит. Так что будь начеку, братишка, Иначе хана, иначе — крышка. С одним фраерком начались качели, «Перо» я в ботинке носил три недели. Сошлись на площадке, тут уж не до пряток, «Перо» ему в шею — и полный порядок! Заточкой по роже, и пусть подыхает, А мне за мокруху еще припаяют. Гнию в одиночке, но честное слово: Если бы мог, прикончил бы снова! Диабетик, который поставлял Компактному иголки, смог раздобыть еще и ингалятор: выменял у сокамерника с эмфиземой. Ночью, когда в тюрьме гасят свет, он соскребает головку и основание с крошечного жестяного сосуда, остается только полая трубка. Он аккуратно давит на цилиндр зубной щеткой, пока тот не превращается в пластину металла. Точи не хочу. Из этого получится самопал, смертоносное вместилище для пули, которую мы все еще прячем. Я не выхожу из камеры, не удостоверившись, что Компактный стережет наше сокровище. Если и ему нужно уйти, кто-то из нас прячет пулю в своем теле. Об этой крохотной ракете, начиненной порохом, мы заботимся, как родители заботятся о новорожденном. Сегодня Компактный работает над оружием усерднее обычного. — А ты вообще думаешь о том, чем займешься на воле? — тихо спрашиваю я. — Нет. Такая категоричность меня удивляет. — Ну, чем-то ты же должен заняться. — Знаешь, Химик, мир не такой, каким его рисуют на открытках, — замечает Компактный. — За нас уже все решено. — Ты всегда можешь переехать куда-нибудь вместе с сыном. Найти работу. — Какую? Думаешь, начальники в очередь выстраиваются, чтобы нанять парня после отсидки? — Компактный качает головой. — Ставят тебе здесь наколку или нет, а без татухи отсюда не выйдешь. Я считаю, что каждый человек может прожить сотню разных жизней. Но в чем-то Компактный, пожалуй, и прав: когда ты меняешься, частица тебя остается такой навсегда. И это продолжается до тех пор, пока ты вообще не забудешь, кем был изначально. Компактный яростно трет ребром самопала о цемент. — Куда ты спешишь? — спрашиваю я. Слухи о грядущем межрасовом сражении витают в воздухе как дым; в камерах от этого дыма до того душно, что хоть топор вешай. Но ничего конкретного я так и не слышал. Вторую половину дня Стикс провел в раздумьях. — Белые потеряли поставщика, — говорит Компактный. — Его забили насмерть. Для начала Стиксу нужна наркота. Пускай Стикс и контролирует всех белых в нашем блоке, приказы ему все равно отдает кто-то со строгого режима. И этот «кто-то» рассчитывает, что он найдет новый источник. — Он придет к нам? Если Компактный продает «фен» с наценкой мексиканцам, сколько же он запросит с белых? — Придет, — кивает Компактный. — Но это не значит, что мы ему продадим. Когда твердые частицы отфильтрованы, залейте в сосуд керосин. После того как смесь разделится на слои, добавьте щелочи. Помешайте, но следите, чтобы не перелилось через край. Вылейте содержимое в кофейник. Когда смесь снова разделится на слои, вылейте верхний в литровую емкость с закручивающейся крышкой. Хорошенько потрясите в течение пяти минут. Когда жидкость осядет, разверните бутылку и перелейте нижний слой в форму для выпечки. Лакмусовая бумажка, если окунуть ее в раствор, должна покраснеть. Разогревайте форму в микроволновой печи, пока вода не испарится. Оставшиеся кристаллы — это и есть конечный продукт. В коридорах тюрьмы есть уголки, где можно укрыться от всевидящих камер слежения. Один участок — в церкви и в комнате для встреч анонимных алкоголиков, другой — на подходе к госпиталю. Это идеальные места, чтобы мастерски засадить кому-нибудь локтем по почкам или обнажить лезвие. Проходя там, невольно ускоряешь шаг. Я возвращаюсь с урока в тюремной школе (моя кандидатская по химии ничего не стоит в сравнении с целым часом за пределами камеры), когда кто-то хватает меня и швыряет о стену. Кожи на горле касается заточенная, как нож, зубная щетка. Я подозреваю, что это Стикс, а потому, услышав мексиканский акцент, испытываю даже некоторое облегчение. — Скажи этому miyate, что мы не хотим переплачивать, — велит мне Флако. Я чувствую кислый запах мочи и понимаю, что это моя собственная моча. Он отпускает меня, и я падаю на четвереньки. — И если ты, гринго, не послушаешься, — угрожает он, — я знаю одного славного вертухая, который обязательно послушается. Вернувшись в камеру, я застаю Компактного за сортировкой почты. В посылке от его адвоката — разумеется, это подделка — лежит исписанный блокнот. Компактный снял стягивающую его красную резинку, под которой оказалось небольшое углубление, прорезанное в бумаге. Сюда можно засунуть контрабанду, сюда ее и положили: крохотный полиэтиленовый пакетик размером с человеческий зуб, с нашей второй партией «фена». Когда я вхожу в камеру, Компактный принюхивается и кривится. — Что случилось? — Флако просит тебя пересмотреть наценку для мексиканцев. Я отворачиваюсь, снимаю с себя одежду, надеваю свежую робу и скатываю старую. |