Книга Ангел для сестры, страница 13 – Джоди Пиколт

Теперь, когда все это происходило на самом деле, у меня внутри все сжалось. Я покачала головой. Что я могла ей сказать?

– Анна! – Она шагнула ко мне.

Вдруг за ее спиной вскрикнула Кейт:

– Мама, мамочка… как больно, позови медсестру!

Мама обернулась. Кейт согнулась на краю кровати, волосы упали ей на лицо. Мне казалось, что она смотрит на меня, но я не была уверена.

– Мамочка, – стонала она, – пожалуйста.

Какую-то секунду мама колебалась между нами. Она переводила взгляд с Кейт на меня и обратно.

Что я за человек? Моей сестре было больно, а я чувствовала облегчение.

Уже выбегая из комнаты, я видела, как мама нажимала на кнопку вызова так, будто это было пусковое устройство бомбы.

Я не могла спрятаться ни в кафе, ни в вестибюле, ни в одном другом месте – меня могли всюду найти. Поэтому я поднялась по лестнице на шестой этаж в родильное отделение. В холле был только один телефон, и он был занят.

– Три сто, – говорил мужчина в трубку, улыбаясь так широко, что казалось, его лицо сейчас лопнет. – Она прекрасна.

Интересно, мои родители разговаривали так же, когда я родилась? Готов ли был мой отец кричать всему миру о моем появлении на свет, считал ли мои пальчики на ручках и ножках, уверенный, что получит в сумме идеальное число? Целовала ли мама меня в макушку, не позволяя медсестре забирать меня? Или они просто отдали меня, потому что самое главное находилось между моим животом и плацентой?

Новоиспеченный папаша наконец-то повесил трубку.

– Поздравляю, – сказала я. Мне хотелось кричать, чтобы он крепко обнял свою дочку, повесил луну над ее колыбелькой и написал ее имя на звездах, чтобы она никогда не поступила с ним так, как я поступала со своими родителями.

Я позвонила Джесси и попросила приехать за мной. Через двадцать минут он был у главного входа. К этому времени шерифу Стакхаусу уже сообщили, что я пропала, и он ждал меня на выходе.

– Анна, мама очень о тебе беспокоится. Она отослала сообщение твоему отцу. Он уже всю больницу перевернул вверх дном.

Я набрала побольше воздуха в легкие.

– Тогда скажите ему, что со мной все в порядке, – ответила я и юркнула в открытую дверь машины.

Джесси отъехал от тротуара и прикурил сигарету «Мерит», хотя я точно слышала, как он сказал маме, что бросил курить. Он врубил музыку на полную мощность и хлопал в такт ладонью по рулю. Когда машина свернула с трассы к выезду на Верхний Дерби, он сбросил скорость и выключил радио.

– Так что же все-таки произошло? У нее спустило колесо?

– Она вызвала папу с работы.

В нашей семье вызывать папу с работы считается страшным грехом. Его работа связана с чрезвычайными ситуациями. Что же должно было случиться такого, что сравнилось бы по важности с папиной работой?

– Последний раз она вызывала папу с работы, когда Кейт поставили диагноз, – сообщил Джесси.

– Прекрасно. – Я скрестила руки на груди. – Ты меня успокоил.

Джесси только улыбнулся и выпустил кольцо дыма.

– Добро пожаловать на сторону темных, сестренка.

Они влетели в дом, как ураган. Кейт даже не успела посмотреть на меня, как папа отправил ее наверх в нашу комнату. Мама со стуком поставила свою сумку, бросила рядом ключи, а потом подошла ко мне.

– Так. – Ее голос дрожал, как струна. – Что происходит?

Я прокашлялась.

– У меня есть адвокат.

– Ну, понятно. – Мама схватила трубку телефона и протянула мне. – Теперь избавься от него.

На это потребовалась уйма сил, но я умудрилась покачать головой и бросить трубку на диван.

– Анна, так ты мне помогаешь…

– Сара! – Голос моего отца рассек воздух и отбросил нас в стороны. – Думаю, нужно дать Анне возможность все объяснить. Мы ведь договорились, что дадим ей такую возможность, правда?

Я опустила голову.

– Я больше не хочу этого делать.

Мама снова завелась.

– Знаешь, Анна, я тоже не хочу. И Кейт не хочет. Но у нас нет выбора.

В том-то и дело, что у меня был выбор. Именно поэтому я все и затеяла.

Мама стояла надо мной.

– Ты пошла к адвокату и рассказала ему, что дело касается только тебя, но это не так. Это касается нас.

Папа взял ее за плечи и сжал. Потом присел передо мной, и я почувствовала запах дыма. Он уехал с одного пожара, чтобы попасть в другой. Мне было стыдно – но только из-за этого.

– Анна, солнышко! Мы знаем, ты думаешь, будто делала то, что должна.

– Я так не считаю, – перебила мама.

Папа закрыл глаза.

– Сара, черт возьми! Помолчи! – Потом он повернулся ко мне. – Мы можем поговорить? Только мы втроем, без адвоката?

От того, что он говорил, мне хотелось плакать. Но я знала, что так будет. Поэтому подняла подбородок, хотя слезы стекали по щекам.

– Папа, я не могу.

– Ради Бога, Анна! – опять вмешалась мама. – Ты хоть представляешь, чем это может закончиться?

Мое горло сжалось и не пропускало ни воздуха, ни слов извинения. «Меня никто не слышит», – подумала я и слишком поздно поняла, что сказала это вслух.

Мамины движения были настолько быстрыми, что я не заметила, как это получилось. Она довольно сильно ударила меня по лицу, и моя голова откинулась назад. На щеке остался отпечаток, который еще долго горел. Все знают: у знака позора пять пальцев.

Однажды, когда Кейт было восемь лет, а мне пять, мы поссорились, из-за того что не хотели жить в одной комнате. Джесси тогда еще занимал комнату в доме, и у нас не было выбора. Поэтому Кейт, будучи старше и умнее, решила разделить площадь пополам.

– Какую сторону ты выбираешь? – дипломатично спросила она. – Я разрешаю тебе выбрать.

Я выбрала ту, где стояла моя кровать. К тому же в эту половину, кроме моей кровати, попадали также ящик, где мы хранили своих кукол Барби, и полки с нашими красками, поделками и прочими полезными вещами. Кейт хотела подойти, чтобы взять маркер, но я остановила ее:

– Это моя половина.

– Тогда подай мне, – скомандовала она, и я дала ей красный маркер. Она влезла на письменный стол и потянулась к потолку.

– Как только мы это сделаем, – говорила она, – ты будешь на своей половине, а я – на своей. Правильно?

Я кивнула, желая этой сделки так же, как и она. В конце концов, мне доставались все хорошие игрушки. Кейт попросит меня нарушить границу раньше, чем я ее.

– Клянешься? – спросила она, и мы дали торжественную клятву, сцепив мизинцы.