Книга Подлянка, сэр!, страница 4 – Марина Воронцова

— Хватит стучать! Только ребенка уложила!

Не успела мамаша прокричать последнее слово, как раздался оглушительный младенческий рев.

— Старая сволочь! — подытожила дама свое выступление.

— Чего она на тебя ругается? — возмутилась я. — Ты два раза еле слышно ударила, а она как сирена взвыла. Тут мертвый проснется, не то что ребенок.

— Я внимания не обращаю, — флегматично ответила Мария Гавриловна. — Жизнь у этой бабы тяжелая, заездили совсем. Песню знаешь? Только от жизни собачьей собака бывает кусачей… Вот это про нее. Как ребенок родился — муж запил. Из дома все тащит, работу бросил. Ночью приползет на карачках, она его не пускает. Такие концерты закатывают! Слушай, давай-ка допивай и пойдем. Вспомнила, что Алевтина может на работу уйти. Она тут офис один убирать нанялась по вечерам. Сейчас пять, пока дойдем; пока поговорим. А в шесть ей уходить надо.

Маша на удивление быстро собралась, вытащила из шкафа дежурный вафельный тортик «Крем-брюле» и вытолкала меня на лестницу.

— Алевтине про птицу не говори ничего заранее. Ее если спросишь, слышала ли звон, непременно скажет, что слышала. Внушаемая очень.

— Хорошо, — согласилась я. — Может, позвонить ей сначала? Скажем, что на чай.

— Не надо. Иначе мы пока дойдем, она Раю позовет. Тогда уж точно ничего не узнаем.

Рая — лучшая подруга Алевтины. Хорошая, заботливая женщина. У Олега в школе математику вела. Один недостаток имеет — за столом слова никому вставить не даст. Даже вопрос задать не позволит.

Алевтина явно не ожидала, что мы придем.

— Ой, девочки, извините, мне на работу, и внучку еще надо покормить, — ее глаза с досадой буравили Машу, ясно говоря: «Нашли время прийти!».

«Надо было позвонить!» — я даже толкнула Марию Гавриловну в бок от этой мысли.

— Бабуська, тортик хосю! — раздался снизу гнусавый голос Кристины, внучки.

Кто не в курсе, скажу, что некоторые дети бывают довольно гадкими. Внучка Алевтины — бесспорно из их числа. Кажется, из-за характера ее недолюбливают сверстники, и она вымещает злость на животных. Но Аля от внучки своей без ума и балует самым непозволительным образом. Стоило Кристе заикнуться о торте, бабушка тут же втянула нас в квартиру, приняла угощение и побежала нарезать его кусочками, чтобы дорогая внученька поскорее могла скушать десерт.

— Я бы ей сладкого вообще не давала, — прошипела мне на ухо Мария Гавриловна, — она и так чересчур упитанная, не говоря уж о проблемах с зубами!

Наконец Алевтина вспомнила про нас и, торопливо налив по чашке чая, убежала в ванную переодеваться и разговор вела оттуда.

— Так что вы узнать-то хотите?

— Аля, в квартире Марфы Андреевны живет сейчас кто?! — прокричала Маша.

— Не-а! Светочка только заходила, ключи отдала! Я их снесла председателю! У него ж все ценности хранятся!

— Светочка? Кто это?! — Мария Гавриловна торжествующе мне подмигнула.

— Медсестра, уколы ходила Марфе Андреевне делать! — раздался через секунду ответ. Алевтина пыхтела и что-то бубнила про нескладуху.

— Что за медсестра? Из поликлиники нашей?! — продолжала кричать Маруся, прихлебывая чай. Кристя тем временем, стырив еще три куска торта, самозабвенно чавкала, не отходя от стола и рассыпая крошки по полу.

— Нет! По-моему, она Марфы родственница какая-то! Племянница, что ли? Приятная такая девочка!

Глаза у Марии Гавриловны вспыхнули, как у охотника, заметившего дичь.

— Слушай, Алевтина, мне тут витамины прописали, в уколах! Абы кого звать не хочется. Телефона этой Светочки у тебя нет? Или еще каких координат?!

— Есть, — ответила Аля, входя в кухню. На ней уже был синий сатиновый халат поверх летнего сарафана. Из кармана торчали розовые резиновые перчатки. — Мне Марфа Андреевна давала. На случай, если с ней чего вдруг случится неладное, чтобы Свете сразу позвонить. Она ей какое-то лекарство приносила, немецкое, кажется, от сердца сразу помогает. Ты Марфу помнишь? В больницу ни за что не хотела. Говорила, раз туда попадешь и не выберешься. Щас, погоди. У меня в книжке записано.

Аля быстренько подмела то, что насвинячила Кристя, и помчалась в коридор.

— Вот, на. Я тебе записала.

— Спасибо, Аля. С меня «Рябиновка», — улыбнулась Маша.

— Только не забудь, — Алевтина слегка щипнула Марию Гавриловну за бок. — С черноплодкой у тебя в этом году?

— Для тебя оставлю бутылочку с черноплодкой, — заверила ее Маша.

Надо заметить, что такой рябиновой настойки, как Кондратьева, никто делать не умеет. Все пытаю ее насчет рецепта, но пока безуспешно. Секрет в сочетании трав, а его она никак не выдает.

Схватив листочек с номером, мы поспешно откланялись, помахали Кристе, что запихивала в рот последний кусочек торга обеими ладошками, и вышли.

Выбежав из подъезда, ни слова не говоря друг другу, уставились на листочек, да так резко дернулись вперед, что стукнулись лбами. Алевтина четким каллиграфическим почерком бывшей учительницы вывела: 920 78 67 Светлана.

— Богатая, видать, медсестра, — подозрительно покачала головой Маша. — Телефон у нее мобильный, номер прямой.

— Может, подарил кто, — пожала плечами я.

— Вдвойне подозрительно, — заявила Кондратьева, гарцуя на месте.

Я с удивлением уставилась на Марию Гавриловну. Подобного воодушевления у своей подружки не припомню с девяносто второго года прошлого века. Военная операция по выдаче засидевшейся дочки Златы замуж держала Машу в необыкновенном тонусе. Грудь колесом, глаза горят, щеки розовые, дыхание глубокое, ровное, как у спортсменки. Даже на палку она, по-моему, меньше тогда опиралась. Ну прямо, как сейчас!

— Идем звонить.

И Мария Гавриловна, как развивший приличную скорость буксир, потащила меня обратно к себе. Мои пятьдесят килограммов против ее ста двадцати — сущий пустяк. Если бы она могла передвигаться побыстрее, то при сильных порывах ветра я вполне бы могла лететь, как воздушный змей, привязанный к велосипеду.

— Представляешь, через две недели у Олега день рождения, а мы ему принесем вместо обычных бритвенных принадлежностей — птицу! Думаю, за такое быстрое раскрытие дела ему должны дать повышение, — деловито заметила я. — Он так мечтает, чтобы его зачислили в следственную группу Данилова. Эта группа занимается всякими интересными делами. Олежек очень хочет к ним попасть, а Федор Игнатьевич считает, что ему еще рано. Мол, всего год после академии, не справится. Понимаешь?

— Ясно, — грозно насупилась Маша. Значит, решено. Будет у твоего Олега через две недели ко дню рождения раскрытое дело. Надо еще Люсю подключить. А что? Втроем справимся!

— Точно, — я тоже серьезно насупилась и кивнула головой.

Маша принесла телефон на кухню, и мы, очень взволнованные происходящим, стали набирать номер, по очереди нажимая кнопочки и напряженно перетягивая друг у друга трубку.