Онлайн книга «Грандиозная заря »
— А ты знала, что Эдди Меркс [53] тоже его искал? — Что искал? — Идеальное положение седла. — Нет, не знала. Роз-Эме завела двигатель и поехала по пустынным улочкам Моншателя в направлении музыкального магазина. — Ты можешь сказать, что происходит? — снова попросила я. Она резко затормозила перед опущенной решёткой «Диско Фазза», поставила машину на ручной тормоз и три раза посигналила. — Окто знает, что ты за ним приехала? — Я позвонила перед выходом. Барнабе обещал выгнать его пинками. Мы сидели и молча ждали, опустив стёкла «панара» и слушая ворчание мотора. Вечер только начинался, город дышал ровно и спокойно, чего нельзя было сказать о нашей матери, которая беспрестанно стучала по рулевому колесу. Я посматривала на неё краем глаза. Она крепко сжала челюсти, нахмурила лоб и нервничала так сильно, что казалось, всё её тело вибрирует. Однако я заметила и кое-что ещё: в её глазах снова появился свет. Знаменитый свет моей матери. — Чего ты улыбаешься? — спросила она меня. Я притворилась, что это из-за клиентки, похожей на осьминога. Я изобразила, как та охала: «Но, ох, ох», — и Роз-Эме немного отпустило. Наконец она набрала в лёгкие побольше воздуха и произнесла: — Я тоже уволилась. Не знаю почему, но это меня не слишком удивило. Я кивнула и сказала: — Ну что ж. Значит, да здравствует революция! В этот момент металлическая решётка магазина задрожала и со скрипом приподнялась. Под ней показались головы Барнабе и Окто, и оба выбрались наружу. Брат был страшно зол, Барнабе над ним посмеивался. — Я надеюсь, ты меня отвлекла по важному поводу! — проворчал Окто, открывая дверцу. — Я как раз такую гениальную вещь придумал! — Я сохраню этот кусочек в компьютере, — утешил Барнабе. — Придёшь завтра и доделаешь! Роз-Эме высунулась в открытое окно и улыбнулась Барнабе. — Прости, завтра, боюсь, не получится. Мы уезжаем на несколько дней. — Что? — завопил наш брат. — Слушай, ну нет! А как же магазин? — Да не волнуйся, я управлюсь, — успокоил Барнабе. Продавец расстегнул косуху, под которой обнаружилась чёрная футболка с изображением обложки «Highway to Hell» [54], и нагнулся ко мне. — Консолата, ты сегодня суперкрасивая. Орион несколько минут назад сказал то же самое, но это было совсем другое дело. Я почувствовала, как краснею под очками, и потянула подол юбки, пытаясь прикрыть ляжки, но, пока я собиралась с духом, чтобы подобрать достойный ответ, Барнабе нырнул обратно под металлическую штору и скрылся в своём логове. — Куда мы едем? — рявкнул Окто у меня за спиной. — В дом в лесу, — ответила Роз-Эме. — Но ведь ещё не каникулы? — удивился Орион. — Нет, котёнок. Лучше, чем каникулы. По крайней мере, я на это надеюсь. Она тронулась с места, и мы покинули Моншатель, его покатые улицы, реку и мосты. Когда мы выехали на шоссе, у меня возникло странное ощущение, будто бы мы оставляем позади часть нашей жизни. «Highway to Hell», — подумала я. Окто всю дорогу ворчал. И, как обычно, когда что-то шло не так, как ему хотелось, плохо дышал и то и дело впрыскивал дозы «Вентолина» себе в бронхи. Орион крутил вхолостую колесо велосипеда. Роз-Эме молчала, а я думала о Барнабе. Я всегда видела в нём только товарища брата и не могла предположить, что могу быть для него чем-то иным, нежели сестрой Окто. Почему же он дотянул до нашего скоропостижного отъезда, чтобы проявить ко мне интерес? «Панар» катил через ночь, и на горизонте вспыхивали молнии, рисуя в воздухе небесные вены. Вдалеке грохотала гроза. Мне было немного грустно. Жизнь казалась в этот час не слишком хорошей штукой. Мы не были в нашем лесном доме уже три месяца. Как обычно, пришлось выбираться из машины и расчищать дорогу. Настроение Окто от этого не улучшилось, особенно когда куст ежевики вцепился в его футболку с Depeche Mode. — Потрясающе! — воскликнул он, увидев дырку на рукаве. — Просто чудесно! Он яростно набросился на заросли с лопатой, пока Роз-Эме пыталась провести «панар» между выбоин на дороге, и наш фургон покачивался, как ветхое судёнышко на волнах бурного моря. С горем пополам мы наконец добрались до берега озера, и в эту секунду разразилась гроза. Капли забарабанили по крыше «панара» с таким грохотом, будто мы попали под обстрел. — Всё лучше и лучше! — воскликнул Окто. — Подождите меня здесь, — сказала Роз-Эме. Она выбежала из машины, не выключая фар — нашего единственного освещения. Я смотрела, как она, вжав голову в плечи, достаёт ключи из-под половицы на террасе и открывает дверь дома, а потом мчится к нам, уже мокрая с головы до ног. Она распахнула дверь со стороны Ориона и забрала у него мягкую сумку, которую он всю дорогу держал на коленях. — Вытаскивайте вещи! — сквозь потоки воды крикнула она нам. — Живо! Мы быстро занесли в дом всё, что нашли в багажнике: дорожный холодильник, аптечку, чемоданы, велосипед… — и Роз-Эме захлопнула дверь, заперев грохочущий ливень снаружи. Несколько мгновений мы стояли оглушённые и неподвижные. С нас стекала вода, образуя на полу настоящие лужи, и у всех был такой вид, будто мы только что искупались в озере. — Надеюсь, сухие дрова тут найдутся, — наконец сказал Окто, дрожа от холода. Роз-Эме нащупала в темноте спички и свечи, а я поднялась в ванную за полотенцами. Мы уселись вокруг печки, нахохлившись, как птицы на ветке. Гроза снаружи разбушевалась с удвоенной силой. Озеро за окном казалось белым из-за того, что по нему стучали капли дождя, которые становились всё крупнее. — Я должна извиниться, что так вышло, дети, — сказала Роз-Эме, оборачивая пышную гриву полотенцем. — Да уж, — проворчал Окто, прикладываясь к ингалятору. — Ничего, — произнёс Орион со своей обычной мягкой интонацией. Я промолчала — мне не терпелось поскорее узнать, зачем мать так срочно, на ночь глядя, привезла нас сюда. Роз-Эме сделала глубокий вдох, после чего достала большую мягкую сумку и положила на пол перед нами. Это была спортивная сумка, самая обыкновенная, с логотипом теннисной марки. Я никогда раньше не замечала её у нас дома. Мать молча расстегнула молнию, и мы увидели содержимое сумки: пачки стофранковых банкнот. Много-много пачек. Они громоздились друг на друге, образовывая целую денежную гору. |