Книга Константин Великий, страница 50 – Сергей Власов

Первая из них — непомерно раздутый чиновничий аппарат.

Свидетельства летописцев переполнены рассказами о бесчисленных преторах, форологах, магистрианах, логофетах дрома, практорах, апографевсах и анаграфевсах, диэкэтах, дасмологах, коммеркиариях и навтологах, «которых столица посылает в провинцию в гораздо большем числе, чем Бог некогда лягушек в Египет». Их наезды, разумеется, с многочисленною свитою, были часты и сопровождались нескончаемыми поборами и податями.

Государственная машина Византии была слишком громоздка и работала саморазрушающе. Чрезмерное обилие чиновников и их частые смены, алчность вновь пришедших, которые первым делом стремились набить свой карман… (Так похоже на нынешнюю Россию. В СССР с его 250-миллионным населением аппарат не превышал 18 миллионов. То есть каждый четырнадцатый. Сейчас на 149 миллионов народа — более 25 миллионов чиновников! Каждый шестой!)

Бюрократия в Византии была хищной и ненасытной. Преподобный Феодор Студит рассказывает об одном царском казначее. Тот за несколько лет службы собрал огромное состояние и был завидным женихом. Но когда он вознамерился взять в жены молодую красивую девушку, она ответила отказом и укрылась в монастыре. Тогда чиновник похитил ее мать и стал пытать. А затем выкрал из монастыря саму девушку и насильно женил ее на себе. Словом, полный беспредел, выражаясь современным языком.

Вторая роковая болезнь Византии — слишком разительное расслоение, поляризация общества на бедных и богатых. (И вновь очень похоже на нынешнюю Россию.)

Особенно это стало заметно после введения крупного землевладения. Прежде единая Византия стала распадаться на усобные хозяйства, и население ее провинций оказалось во власти крупных магнатов-землевладельцев. Немногие полупили власть над многими.

Если при Константине в стране все социальные слои были перемешаны между собой и более-менее равны, то теперь крупное землевладение разделило Империю на два противоборствующих лагеря. И своей враждебной замкнутостью сословий Византия стала напоминать средневековый Запад.

Третья ее внутренняя язва — судебная волокита и невозможность добиться справедливости. Постоянные взятки и подкупы в судах сделали правосудие недостижимым идеалом. (Здесь византийское наследство Россия эксплуатирует уже многие века.)

В Житии преподобного Павла Латрского читаем о расправе крестьян над судьями, вынесшими вполне справедливый приговор двум разбойникам. Возражать было вроде бы нечему и возмущаться нечем. Но власть и администрация в Византии настолько себя дискредитировали, что население привыкло видеть в чиновниках «только насильников и обжор» и жаждало над ними собственноручной расправы. Что и было сделано.

Четвертая болезнь — пренебрежение к собственной армии. (Тут уж о современной России говорить без слез просто невозможно.)

Как мы помним, Константин унаследовал от отца, императора и полководца Констанция Хлора, самое бережное отношение к своей армии как к основе могущества государства. Так он ее и строил.

Но после него с течением времени императоры Византии сочли возможным «сэкономить» на обучении собственных солдат и стали набирать войско из чужеземных легионеров. Неудивительно, что те смотрели на местное население как на жителей завоеванной ими страны — со всеми вытекающими последствиями, такими, например, как частые случаи насилия солдат над беззащитными горожанами и крестьянами.

Ну а когда Империя оказывалась в сложной ситуации, рассчитывать на самоотверженность солдат-чужеземцев и вовсе не приходилось. Они нередко попросту изменяли своим временным хозяевам и переходили на сторону врага.

Пятая причина падения грандиозной цивилизации — равнодушие Константинополя к провинциям, которые из последних сил кормили свою пышную и алчную столицу.

Слишком централизованная, Империя не позволяла развиваться силам местного самоуправления и жестко подавляла все проявления социального творчества на местах. Она лишь брала, ничего не давая взамен. Столица украшалась и богатела, провинция беднела и разорялась. (Не напоминает ли это нашу нынешнюю российскую действительность?)

Византийский писатель Михаил Хониат незадолго до гибели великой Империи пишет, обращаясь к жителям Константинополя:

«Вы не желаете выглянуть из-за своих стен и ворот, не хотите посмотреть на древние, окружающие вас города, ждущие от вас справедливости; вы посылаете в них одного за другим форологов, с их зубами звериными, говоря согласно Моисею, чтобы пожирать последние останки. Сами же вы остаетесь у себя, предаваясь покою и извлекая богатства из законов и суда, города же опустошают негодные фискалы.

Да и чего лишены вы? Разве плодородные равнины Македонии, Фракии и Фессалии не работают на вас хлеб? Разве не выжимают вам вино Эвбея, Птелерия, Хиос и Родос? Разве фиванские и коринфские пальцы не ткут вам одежды? Разве не вливаются речки всех богатств в столицу, как в единое море?

Чего вам ради, в самом деле, менять привычное на чужое? Не лучше ли не знать «ни дождя, ни солнца», а в полноте всех благ, без труда, сидеть дома и пользоваться неомрачимой жизнью?»

Такими страстными словами пытался образумить сограждан один из самых искренних византийских патриотов. Увы, это было гласом вопиющего в пустыне. Язвы продолжали перерождаться в раковую опухоль…

* * *

Вернемся к нашему герою. Константину было еще долго до смерти, но он уже думал о переходе в мир иной. В центре города он поставил великолепный храм во имя Двенадцати Апостолов. Величественная церковь была задумана Константином как усыпальница византийских царей.

Он сам придумал украсить ее двенадцатью мраморными колоннами с серебряными вазами наверху. В центре храма стоял позолоченный саркофаг. Он был предназначен для Константина…

Роскошный храм Двенадцати Апостолов считался одним из самых замечательных памятников Константинополя. В плане он имел форму креста и был окружен обширным двором с галереями из колонн и скульптурами. Близ храма были дворец, бани и здания для стражи, охранявшей гробницу.

В истории Византии храм Двенадцати Апостолов имел важное значение. Император Юстиниан в VI веке значительно расширил его, с особым старанием украсив те приделы и портики, которые предназначались для гробниц. При храме были погребены великие патриархи Константинополя — Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, а также Никифор и Мефодий, прославившиеся своей борьбой за православие против иконоборцев.

Храм стал усыпальницей не только Константина, но всех византийских императоров и оставался ею до 1453 года. На следующий день после взятия Константинополя турками храм был разрушен. На его месте Мохаммед Второй построил в свою честь мечеть Мехмедиэ.

Константин украсил свою новую столицу множеством церквей и храмов. Среди них самые известные: храм Святой Софии и церковь Святой Ирины. Фундамент храма Святой Софии был заложен при Константине, а достроен храм в первом варианте его сыном Констанцием. Церковь же Святой Ирины сохранилась до сих пор в довольно приличном состоянии.