Книга Как я решила умереть от счастья, страница 20 – Софи де Вильнуази

Кстати, где она сейчас? Я забыла спросить спасателей, куда ее увезут. Может, у нее была семья, дети и надо им сообщить? Где ее похоронят? Как я могла не поинтересоваться этим? Звоню спасателям, у них наверняка сохранилась информация о вчерашнем вызове. С нетерпением дожидаясь ответа оператора, я рассеянно скольжу взглядом по досье Биссон. Что-то меня совсем не тянет им заниматься сегодня… А ведь я впервые в жизни задумалась о том, хочется мне работать или нет.

Наконец в трубке раздается мужской голос:

— Служба спасения, слушаю вас.

— Добрый день, мсье, я хотела бы узнать, куда вчера вечером отвезли женщину. Я вызывала спасателей к бездомной женщине на станцию метро «Парментье», в одиннадцатом округе.

— В котором часу, мадам? Видите ли, мы получаем тысячи вызовов.

— Не сомневаюсь. Это было примерно в девятнадцать сорок пять, женщина умерла у меня на руках. Ваши коллеги констатировали смерть, они были очень внимательны ко мне, даже помогли вызвать моего друга, но я не спросила, что они сделают с телом женщины. Где ее похоронили?

— Не вешайте трубку.

Внезапно меня охватывает желание горы свернуть ради нее. Я ее не знала и, честно говоря, в иных обстоятельствах могла бы вовсе не заметить, но сейчас между нами возникла тесная связь. Я подвела ее к вратам смерти, а она меня — к вратам жизни. Как на стометровке, она передала мне эстафету и теперь отдыхает, пока я бегу дальше. Живу дальше.

— Алло, мадам?

— Да?

— Покойную отвезли в морг больницы Сен-Луи.

— Меня пустят посмотреть на тело?

— Да, только надо будет там, на месте, представиться.

— Спасибо, мсье.

— Всего доброго, мадам!

Он возвращается к более срочным делам, а я откладываю в сторону все свои досье, чтобы съездить в больницу Сен-Луи. Погребение этой женщины — моя забота. Ей повезло, необходимый опыт я уже приобрела. Поспешно выхожу из кабинета.

— Лора, мне звонили из больницы, нужно там заполнить всякие документы, если меня будут спрашивать, скажи, ушла к врачу, хорошо?

Лора несколько ошарашена.

— Ты заболела? — беспокоится она.

— Нет, это из-за той вчерашней женщины, меня вызывают в качестве свидетеля, надо съездить.

— Вон оно что!

— Да, только это между нами, смотри, не разболтай Нелли и Корин, у них полно других тем для сплетен.

Лора, кажется, удивлена моей неожиданной прямотой не меньше меня: с каких это пор я стала так безапелляционно высказывать свое мнение? Быстро иду к выходу, нацепив как никогда деловое и занятое выражение лица. На улице хватаю такси, в метро меня больше не тянет. Жизнь приобретает какой-то авантюрный оттенок, хоть морг и не самое романтическое направление. После смерти папы видеть не могу больницы, но сейчас если не я, то кто? В попытке поймать такси выхожу едва ли не на середину проезжей части улицы Лафайет, благо в такой час движение не слишком оживленное. Не раз рискую попасть под машину, разъяренный лихач припечатывает меня лапидарным «Дура!», но я никак не могу избавиться от ощущения жуткой срочности: надо успеть к этой женщине любой ценой. Конечно, она никуда не спешит, но ведь я ей необходима. Или она мне. Наконец одно такси милостиво тормозит рядом.

— Здравствуйте, мсье, мне в больницу Сен-Луи!

— Могли бы запросто на «Скорой» туда добраться, вы же стоите прям посередине дороги, хотите под машину попасть?

— Я очень спешу!

— Да уж я понял.

— Высадите меня у морга, пожалуйста.

Таксист вскидывает на меня любопытные глаза в зеркале заднего вида. Он расплывается по водительскому сиденью, отовсюду выпирают жировые складки, и я чувствую гнусный запах, исходящий от него. Без сомнения, этот человек тоже терпеть не может больницы. Однако, учитывая некоторый лишний вес, или лучше сказать — патологическое ожирение, я предполагаю, что один визит к врачу не причинил бы ему вреда. Он пышет не здоровьем, а холестерином. Вон как потеет в своем поло размера XXL, хоть на дворе ноябрь.

— Ничего, если я приоткрою окно, глотну свежего воздуха?

— Надеюсь, вас не вытошнит у меня в машине?

А еще говорят, что все толстяки — жизнерадостные оптимисты.

— Нет, не волнуйтесь, я просто хочу воздухом подышать.

Взгляд таксиста в зеркале стал опасливым, как будто простое желание открыть окно является грубым нарушением его частного законодательства. Я утыкаюсь в телефон, чтобы не вызывать подозрений. К счастью, ехать недалеко. Я заранее готовлю деньги за проезд, чтобы ни одной лишней секунды не дышать этими флюидами. Довольно тяжких испытаний для моего носа. Как только мы подъезжаем к больнице, тут же выскакиваю.

— Ну, примите, что ли, соболезнования, — бросает он мне в окно.

— Спасибо, вы тоже!

Вхожу. В приемном покое мне сочувственно указывают путь к моргу, который располагается этажом ниже, в подвале. Я сама еще толком не знаю, зачем пришла, просто хочу приблизиться к ней, к этой безымянной бездомной женщине. На выходе из лифта меня встречает дама в белом халате. Думаю, посетители к ней нечасто захаживают.

— Могу я вам помочь?

Прекрасное выражение, особенно в этих стенах. У той, что любезно предлагает мне помощь, глаза, как у спаниеля, и волосы, как мочалка. В общем, она мне сразу понравилась. В ее облике нет ничего отталкивающего, наоборот.

— Да, спасибо, я ищу тело, тело женщины, его вчера доставили к вам в морг. Бездомная из метро.

— Вы ее знали, вы родственница?

— Нет, но я была с ней в последние минуты.

Фраза чересчур высокопарна, особенно если вспомнить эти последние минуты.

— Я поняла, о ком идет речь. Она здесь, только при ней не было документов, и мы не знаем, кто она. Жаль, что вы не из родни, помогли бы ее опознать.

Она изучает меня сквозь очки, и я внезапно понимаю, почему у нее такой усталый вид. Все это ложится грузом ей на плечи — новые и новые покойники, их родные, их горе, боль, а порой и одиночество, от которого никуда не деться.

— Можно мне ее увидеть? Я бы хотела побыть с ней наедине.

Кажется, женщине приятна такая просьба.

— Идемте.

И мы двинулись по длинному лабиринту коридоров, в рассеянном свете ламп, сквозь больничные недра. Там, наверху — пока живые, здесь, под землей — уже умершие. Мои шаги гулко отдаются в тишине, а ее кроксы жалобно скрипят о линолеум. Она заводит меня в помещение, которое чем-то напоминает холодильную камеру какого-нибудь ресторана, если забыть, что мы в больнице, и сверяется с именами на карточках. В этих камерах хранятся мертвые тела, как охлажденное мясо.

— Не ошибиться бы…

Мне даже как-то неловко дышать среди всех этих мертвецов. Сколько их там, за дверцами? Сколько судеб окончилось тут?