Книга Походы и кони, страница 38 – Сергей Мамонтов

Другой же голос – жизненного инстинкта – кричал: «Не слабей и не сдавайся до последнего. Нужно все испробовать, чтобы спасти жизнь. Может быть, что-нибудь случится. Ангел-хранитель, помоги и заступись». И я снова шел, бежал, стрелял. А они шли за мной, стреляли и приближались. Я все надеялся, что они отстанут. Мне казалось идиотством преследовать одного человека целым полком. Как оказалось потом, это была контратака махновцев, мое несчастье было, что я оказался на их пути.

Солнце стало клониться к западу. Господи! Сколько же часов длится этот кошмар? Ведь началось до рассвета! Господи, пошли мне лошадь, самую лядащую, но лошадь.

Я остановился, чтобы перевести дыхание и выпустить обойму по махновцам. Правильно целиться я не мог, потому что горизонт качался. Я прикладывался и ждал, чтобы их цепь подкачнуло под мой прицел. Стрелял я над их головами ввиду расстояния. Стрелял в сторону конных – их я боялся. Но конные не пытались зайти мне в тыл. Вероятно, наша утренняя встреча оставила у них неприятное воспоминание. Я выпустил все три патрона и повернулся.

Кровь ударила мне в голову. В двадцати шагах за мной стояли два всадника. Я схватил новую обойму и стал лихорадочно заряжать, но, конечно, обойма заклинилась. Только тогда я увидел погоны у всадников.

– Наши!!!

Как я их обожал, этих незнакомых всадников!

Что вы здесь делаете? – спросил меня ротмистр. Как видите, веду бои с противником. Меня бросили наши. Я не мог бежать так же быстро, как они, потому что болен.

– Я знал, что тут наших войск нет, и потому эта пальба меня заинтересовала. Я приехал посмотреть, в чем дело.

За что я вам очень благодарен, потому что я при последних силах. Шутки в сторону, нужно отсюда убираться. Возьмите мою винтовку, я возьмусь за хвост вашей лошади. Идите рысью. Ротмистр послал своего вестового привести для меня повозку. Я же некоторое время волочился за хвостом лошади. Но я ослабел, ноги стали мягкие, не отталкивались.

– Нет, не идет. Дайте мне стремя, я сяду на круп и отдам вам стремя.

– Вы меня стянете с седла, – сказал ротмистр с беспокойством.

Видимо, махновцы усилили по всаднику огонь. Я выстрелов не слышал – в ушах шумело.

– Не беспокойтесь – я конный артиллерист (то есть умею ездить).

Я сел на круп. Какое блаженство чувствовать под собой лошадь. Ротмистр пошел легким галопом, и вскоре мы зашли за бугор. Стрельба махновцев прекратилась. Я был спасен!

Нам навстречу катила повозка в сопровождении вестового. Я пересел на повозку и горячо поблагодарил своего спасителя ротмистра Кублицкого.

Кончился этот кошмар, где только смерть была моей верной спутницей. Я был в каком-то апатичном оцепенении. Конечно, была и радость, но больше апатия.

На пароход

Я приехал к нашей роте. Поручик был смущен.

Как же вы не взяли повозку и не постарались меня вызволить? Ведь все время слышали стрельбу!

– Я не мог оставить роту – они бы разбежались. А послать ведь некого – все трусы. Они бы до вас не доехали.

– Я не желаю оставаться с такой швалью. Я совершенно болен.

Контратака махновцев не состоялась. Думаю, что они израсходовали все патроны, стреляя по мне.

Офицер проезжал мимо в пролетке. Лицо его мне было знакомо. Вы не полковник Ильенко? Да, а ваше имя? Прапорщик Мамонтов. Сын Ивана Федоровича. Ах! Садитесь. Я был дружен с вашими родителями. Куда вы едете? В город. В лазарет. У меня плеврит. Город эвакуирован. Лазарет находится на пароходе. Я вас туда отвезу. Я начальник порта.

На пароходе меня встретили овацией сестры и клуб. Я лег в закоулок и сейчас же заснул, совершенно обессиленный.

Эвакуация

Я думал, что разболеюсь вследствие вчерашних происшествий, но, проснувшись, я был приятно изумлен тем, что чувствовал себя превосходно. Мне даже казалось, что я совершенно выздоровел. Мне очень хотелось есть.

– Ничего нет, – сказала сестра Оля, – нас так спешно эвакуировали, что мы ничего с собой не взяли. Как мы будем на пароходе без продуктов и одеял, ведь замерзнем.

Тогда я предложил членам клуба поехать и добыть все нужное в лазарете, если только его уже не разграбили. Члены клуба проголодались и с восторгом согласились. Явился Мокасей и к нам присоединился. Мы мобилизовали несколько повозок. Это было просто сделать. Возчики за большие деньги привозили обывателей на пристань. Их-то мы и мобилизовали. К нашей радости, лазарет не был разграблен. Мы оставили двух вооруженных в воротах. Они должны были нас предупредить, если появятся подозрительные личности или махновцы, и не дать возчикам разбежаться.

Сперва погрузили все продукты, кастрюли, посуду из нижнего этажа. Для эвакуации верхнего этажа применили варварский, но быстрый способ. Расстилали перед шкафом одеяло, шкаф открывали и опрокидывали на одеяло. Устраняли шкаф и из содержимого и одеяла делали узел и выкидывали его на двор. Там его грузили на подводу. Одеяла и белье перенесли этот упрощенный способ без особого вреда, инструменты менее удачно, а медикаменты совсем плохо. Зато все окончилось быстро и мы триумфаторами вернулись на пароход. Еда и одеяла спасли нас от голода и холода во время пути.

Азовское море было свободно от льда посередине, но края были схвачены кромкой льда, и пароходы не могли выйти из гавани. Телеграфировали в Таганрог, прося прислать ледорез, но он почему-то все не шел. Мы беспокоились, не захватят ли нас махновцы в порту. Но вот ветер переменился, и лед отошел от берега и освободил пароходы. Мы тотчас же отошли в Керчь. В Керчи мы стояли сутки, потому что на Черном море был шторм.

Феодосия

По выходе из Керченского пролива мы увидели мачты затонувшего судна.

– Наткнулся на мину, – объяснил капитан. – Их много носится по воле волн после войны.

Стало неуютно, и мы просили капитана не особенно отдаляться от берега.

Нас выгрузили в Феодосии и поместили в полупустой дом. На дворе жил воинственный осел, от которого мы спасались на высоком крыльце.

Мы получили от французов кофе. Но мельницы у нас не было. Я взял кофе и пошел к соседям. Вошел в кухню и попросил кухарку поджарить и смолоть кофе. Запах кофе привлек на кухню хозяйку, оказавшуюся москвичкой княгиней Гагариной. Узнав, что я москвич, она сказала:

– Сюда в собор привезли тела нескольких убитых офицеров конной гвардии, среди них есть и москвичи…

Кто? – воскликнул я, предчувствуя недоброе. Оболенский, Тучков, Козловский… Какой Тучков? Дмитрий Павлович. Вы его знали?

– Это мой двоюродный брат… Я даже не знал, что Саша и Митя в Добровольческой армии.

В соборе стояло несколько гробов. Сопровождавший их офицер рассказал мне:

– 20 февраля 1919 года у Благодатной в конной атаке штаб-ротмистр Тучков был убит пулей в сердце. Атака удалась, но были убиты все офицеры (кажется, четверо).