Книга Керрая. Одна любовь на троих, страница 63 – Наталья Ручей

Взгляд Кайла снова пополз по ногам, повторив маршрут, вверх — вниз, и обратно. Если бы знала, лучше бы осталась в своем платье, темно-синем, длинном, надежном. В этом же я чувствовала даже не взгляд Кайла, а его ментальные прикосновения, и едва не подавилась конфеткой, которой меня угостила продавщица.

Только после этого Кайл поднял взгляд.

Но лишь для того, чтобы снова вернуться к ногам.

— Здравствуй, Кайл, — напомнила я о приличиях и скрестила на груди руки, когда взгляд парня поднялся от ног и попытался заглянуть в мое декольте — кстати, довольно скромное по меркам оборотней.

Кайл посмотрел в глаза, так же, как и я, скрестил руки на груди, хотя я смотрела не на его фиолетовую тунику, а на свой чокер, и предвкушающе усмехнувшись, ответил:

— Привет, Карамелька!

Я медленно выдохнула.

Снова набрала в грудь воздуха, и…

Постаралась взять эмоции под контроль и лишить яркого зрелища невесть откуда подтянувшихся зрителей. Любопытные оборотни прохаживались мимо, скорее всего, у кого-то были дела, но они все бросили и теперь делали вид, что с большим интересом любуются пушистыми облаками, которые лучше всего видно именно под раскидистым деревом возле лавки. Причем дерево было настолько большим, что позволяло только догадываться, какого цвета небо (про облака молчу).

— А этот похож на птичью голову, да? — ломала комедию одна из зрительниц, постреливая глазками в нашу сторону.

— Да нет, — зная, что человек не чувствует лжи, подыгрывала ее подруга, — скорее на хвост оборотня.

— Нет-нет, это облако напоминает мне пасть скалго, — подключилась еще одна любопытная. — Хотя, согласна, хвост оборотня тоже напоминает.

До этого она стояла поодаль, и там хотя и было слышно не хуже, но видимость была не такой четкой, Кайл практически закрывал меня. Теперь же ничего не мешало ей наблюдать за сценой у входа в лавку, как и мне ничего не мешало лишить их такого удовольствия за свой счет.

— Не касаясь вопроса длины, а исключительно внешних данных, — сказала я, — бедный тот оборотень, у которого хвост похож то на клюв, то на зубы.

Девушки, обсуждавшие облака, сочли за благо притвориться глухими. Среди других зрителей раздались смешки. Хельга громко расхохоталась. А Кайл, что с ним редко случалось, избавился от усмешки и посмотрел на меня серьезно.

— А ты повзрослела, — он сделал шаг, и почти нависая надо мной, дыхнул куда-то в макушку, — чуть-чуть.

Сначала накатило сильное раздражение — мне было неудобно стоять вот так, практически соприкасаясь с ним, и я поежилась, ощутив забытое давление, которое в начале нашего знакомства было неизменным, но от которого успела благополучно отвыкнуть.

Повеяло опасностью, внутри меня что-то пугливо сжалось и подсказывало: бежать, бежать, иначе…

Мне стало страшно.

Не знаю почему, но страшно.

Быть рядом с ним. Дышать рядом с ним. Чувствовать его дыхание на своих волосах.

Страшно.

Как будто сделаю шаг, и… ступлю туда, откуда уже не смогу вернуться.

А потом меня окутало запахом перечной мяты, еловых шишек и незнакомых пряностей, навеявших мысли о письмах, о странствиях, и о том, что на самом деле мы только виделись редко, а знакомы давно, и мне нечего опасаться.

И я поняла, что боюсь не Кайла. Вовсе нет. Я боюсь неизвестности, которую несет за собой наше общение.

И что мне будет проще сделать вид, что мы с ним приятели. В крайнем случае — друзья, хотя не хотелось бы. Все-таки дружба — сложнее, и я в нее верю, но, впрочем, как вариант — друзья по переписке.

Почему нет?

Он мне писал. Мой дикобраз ему даже ответил.

Да, это выход.

Главное вести себя уверенно, не показывать своего страха, и говорить ни о чем, как приятели, которые когда-то давно вместе учились в первом классе, но которым сейчас и поговорить-то не о чем, и единственная цель случайной встречи для них — скорее разойтись в разные стороны.

— Ты тоже вырос, — ответила я, и по-приятельски добавила: — Давно не виделись.

Но мой шутливый тон, позаимствованный у Кайла, и мои слова не произвели ожидаемого эффекта ни на зрителей, ни на самого Кайла. Кто-то из зрителей недоверчиво фыркнул, почему-то в обсуждение невидимых облаков им верилось проще, чем в мое безразличие, а Кайл…

— Давно, — он сделал еще один шаг, и скользнул дыханием по моей шее, — очень давно, Карамелька.

— Не называй меня так, — попросила я, вмиг теряя и благожелательность, и показное равнодушие.

Честно говоря, я сильно расстроилась, что не получится у нас с Кайлом так, как я себе запланировала. По-приятельски — это ведь, по сути, — никак, а между нами опять искры летают. Жаль только, что летают без толку, лучше бы обожгли кому-то очень насмешливому хвост. Или шерсть — согласна на любую часть тела, я в этом вопросе не прихотливая!

Но серые искры почему-то обжигали одну меня.

Холодные серые искры, которые прятались в глазах Кайла…

Я почувствовала, как начали гореть щеки, и понимая, что розовое лицо пусть и в тон моему новому платью, но вряд ли меня украшает, разозлилась. На Кайла, который проигнорировал мою попытку немного его отпихнуть. На зрителей, которые больше не отвлекались на облака. И на себя — за то, что позволила загнать себя в угол, а больше — за то, что читала письма, ждала, и даже собиралась ответить, думая, что Кайл изменился.

Нет.

Он вырос, возмужал, и, тем не менее, остался прежним. А письма… Это или одна из его сторон (хотелось бы верить), или игра (что скорее всего).

Игра в кошки-мышки.

Старинная игра, и правила давно известны, но я всегда считала, что если тебя собираются съесть, у тебя должен быть выбор: или позволить тому, кто запланировал трапезу, подавиться, или, что более эстетично, но не менее действенно — позволить отравиться тобой.

— Ты в лавку? — я сделала маленький шаг назад.

Махнула рукой, мол, я тебе не мешаю, давай, путь свободен, но Кайл качнул головой.

— Нет.

— Нет? — поразилась я. — А что ты тогда здесь делаешь?

— Как что? — он посмотрел на ветвистое дерево, на зрителей, и вернувшись взглядом ко мне, ответил: — Как и другие, любуюсь.

Странные звуки справа избавили меня от вопроса, который, судя по сверкнувшим глазам парня, он ждал.

— Экх… кхех… простите, — выдавила Хельга, отдышавшись, — не хотела мешать, случайно подавилась.

Странно, потому что карамелькой продавщица угостила только меня. Не то, чтобы ей было жалко — Агни не только продавщица, но и хозяйка лавки, и у нее жадность только по отношению к новым клиентам, она придерживалась принципа: никто не уйдет быстро и без покупки. Просто Хельга сладкое не любила и от угощения отказалась, поэтому мой вопрос был более чем обоснованным.