Книга Глаза колдуна, страница 72 – Ксения Хан

Через двести сорок девять секунд – Атлас считает их, вымеряя длину коридора нервными широкими шагами, – к ним спускается врач, высокий мужчина лет пятидесяти, с подернутыми сединой висками. Клеменс вскакивает с узкой лавки и подбегает к нему вместе с Теодором.

– Открытый перелом правой ноги, трещина в ребре и сотрясение мозга, – сообщает мужчина. – Но в целом его жизнь вне опасности. Мистер Паттерсон – крепкий орешек.

Камень, груда камней срывается с души Теодора куда-то вниз, в желудок. Он выдыхает так тяжко, будто только что бежал марафон через всю страну, и с трудом опускается на негнущихся ногах прямо на холодный пол. Врач понимающе кивает и разговор продолжает уже с Клеменс. Теодор слушает их глухие голоса – он почти оглох от облегчения, все вокруг тонет в шуме его собственной крови, стучащей в ушах, – и почти ничего не понимает.

– Его вовремя к нам доставили. Вам следует поблагодарить своего друга, мистера… Честно говоря, я не запомнил его имени. Маргарет записала данные, спросите у стойки регистрации.

– Хорошо, конечно же. – Клеменс теребит рукав тонкой кофты с лиственным орнаментом на груди, и с пола, с того места, где Теодор устало прислоняется спиной к стене, ему видно, как блестят на щеках девушки уже подсыхающие дорожки слез.

– Мы прооперировали его, сейчас он под наркозом, но должен прийти в себя через час. Вы сможете повидать его, я думаю. – Доктор хмурится, оглядывает Клеменс с головы до ног. – Разумеется, если вы являетесь близким родственником. Вы же…

– Его невеста, – без запинки отвечает она.

– А он?

«Он» оказывается старшим братом. «Он» медленно поднимается на ноги и идет к стойке регистрации. «Он» просит медсестру Маргарет, милую девушку, которую недавно послал к фоморовому богу, сообщить ему данные так называемого друга, что помог Бену. Если им окажется кто-то с именем Персиваль, то Теодор найдет и убьет его прямо на месте.

– Мистер Маккоул, – надув губы, сообщает Маргарет. – Саймон Маккоул.

– Кто это? – спрашивает Клеменс. Теодор переводит на нее недоумевающий взгляд и почти пожимает плечами, так его шокирует эта новость.

– Поставщик хорошего виски, – не задумываясь, отвечает он.

– Маккоул? Владелец паба?

Девушка отводит взгляд, хмурится, тянет к губам ноготь правой руки. И Теодор мог бы заметить, что ее лицо вытягивается от удивления, вся она замирает, что-то обдумывает. Но Теодор не способен ни на что, ведь облегчение вытянуло из него почти все силы. И сейчас он хочет приберечь оставшиеся ради одного короткого разговора.

– Останься в больнице, ладно? – просит он. Клеменс вскидывает голову, снова хмурится. – Я спрошу кое-что у Саймона и вернусь сюда.

– Теодор, я не думаю, что…

– Я быстро.

Если бы она попросила увереннее, тверже, если бы призвала на помощь свою невидимую силу, Теодор не решился бы ее оставить. Но Клеменс глотает слова и не дает им сорваться с языка. Поэтому он притягивает ее к себе, обнимает одной рукой. И выдыхает прямо ей в макушку:

– Я вернусь через час, как раз когда Бен очнется.

От Клеменс пахнет неимоверной усталостью. Она вздыхает. Теодор думает, что здесь, в окружении врачей, медперсонала и вооруженной охраны, среди камер наблюдения и множества людей, маленькую ведьму никто не тронет.

– Все будет хорошо, – говорит он и усмехается. – Скажешь это три раза, и я вернусь. Поняла меня? – Клеменс кивает. – Отдохни и поешь чего-нибудь. – Она снова кивает.

Они прощаются очередным неуклюжим объятием, и Теодор покидает госпиталь – внушительное здание из рыжего кирпича светит ему немногочисленными бело-желтыми огнями из окон больничных палат. Если бы он остановился и задумался – на один миг, этого бы хватило! – то даже не посмотрел бы в сторону Тревентан-роуд, а вернулся обратно, под крышу госпиталя, чтобы вместе с Клеменс дождаться Бена.

Но Теодор устал и вымотался, он почти отключается на ходу, пока ноги ведут его знакомым маршрутом в сторону излюбленного паба. «Сегодня пятница, – медленно думает он. – Какой фомор потащил Саймона к Бену?»

Атлас ожидает привычную компанию из десятка-другого завсегдатаев «Финна Маккоула». Ждет, что поговорить с Саймоном удастся не сразу. Что одноглазый ирландец предложит ему пинту пива, стакан виски, пойло собственного изготовления, прежде чем соберется ответить на все его вопросы.

Но паб встречает Теодора неожиданной тишиной: двери наглухо закрыты, внутри темно, а владельца нигде не видно. «На что ты рассчитывал», – думает Теодор. И ругает сам себя, с удовольствием смакуя резкое гэльское словечко.

– Саймон! – протяжно зовет он, стучит в запертую дверь три раза, для верности.

– Пришел, – вдруг раздается за его сгорбленной спиной. Теодор оборачивается и видит рыжебородого ирландца в свете одиноко горящего в этом закоулке фонаря.

– Пришел, – соглашается Атлас. Он не чувствует ног от усталости, а силуэт Саймона расплывается перед его глазами. Как же хочется спать, черт возьми, как хочется спать.

– Ну пойдем, – вздыхает Саймон. – Поговорим.

Саймон отпирает паб и заходит в помещение первым. Теодор, запинаясь об порог, шаркает следом. Здесь темно. Саймон включает лампу над барной стойкой, обходит ее, чтобы встать на свое законное место.

– Бен как? – спрашивает он. Его руки хватают ближайший толстостенный стакан и привычным движением протирают его грязно-белым полотенцем, подобранным тут же. Теодор завороженно наблюдает за его действиями.

– Жив. Он в порядке.

Саймон кивает.

– Хорошо.

Вздыхает. Теодор чувствует, что здесь что-то не так, что скребущая нутро тревога поселилась в нем с первым же взглядом на закрытый паб и до сих пор не покинула тело. Что быть здесь, стоять напротив Саймона, такого молчаливого и угрюмого, ему не следует.

Но тут он слышит знакомый щелчок – словно время скрутилось в спираль, сжалось, соприкоснулось с далеким тридцать пятым годом прошлого столетия его жизни – и только теперь понимает все окончательно.

– Прости, Теодор, – глухо произносит Маккоул. Теодор поднимает голову.

Прямо на него смотрит узкое дуло револьвера. И Саймон стреляет.

***

Тяжелая сумка отдавила ей плечо настолько, что теперь Клеменс едва его ощущает. Она бредет в сторону туалета по длинному коридору, равнодушно заглядывая во все двери, открывающиеся слева и справа. Неуместное чувство тревоги не дает ей покоя: оно пришло на смену страху и теперь грызет девушку изнутри.

Слава богам, что владелец паба в пятничный вечер оказался рядом с антикварной лавкой, но ей не нравится этот факт – не своей неожиданностью, но чем-то, что Клеменс описать не способна. Не в таком состоянии.

Она выуживает из сумки чистую майку, переодевается, оставляет сообщение матери: «Мы на месте, все живы, я в порядке, отцу ничего не говори», – и возвращается к палате Бенджамина, чтобы терпеливо ждать. Спасительную фразу ей хочется произнести три раза почти сразу же, но Клеменс осаживает себя. Она подождет полчаса, а потом еще пять минут.