Книга Пуля не дура, страница 20 – Юрий Ребров

Пока он манипулировал, Макаров вытащил из сумки найденную на помойке бутылку и поставил ее на стол.

Надо было видеть вице-президента, когда тот, достав наконец, что искал, плотно закрыл ключиком дверцу и повернулся! Сначала на его лице появилось выражение недоумения, затем легкой паники и — в финале — откровенного ужаса.

Впрочем, надо отдать Туманскому должное. Смена фаз продолжалась не более двух секунд. Семен Михайлович, не глядя на Сашин сюрприз, поставил перед ним коньяк и, обронив «наливай сам!», отошел к окну.

Саша глядел ему в спину и молчал. Туманский потер шею и с удивлением произнес:

— До чего ж погода стоит прекрасная! Редкое для нашего города явление.

Саша не ответил, и Семен Михайлович, чуть помедлив, обернулся:

— Что же ты не пьешь? Сказал, наливай сам.

— Один сегодня выпил, правда, не коньяку, а «Смирновской» вот из этой самой бутылки. Так что если и отведать вашего коньячку, то только после вас. — Саша налил рюмку. — Прошу!

Туманский, запахнув халат, присел к столу и молча выпил.

— Деньги, Семен Михайлович, вы, ясное дело, не выбросили. Нехорошо покойника обирать, это мародерство!

— Странный ты шофер, Макаров, — глядя в глаза Саше, сказал Туманский и взвизгнул: — Хватит!

Он вынул из-под стола руку с небольшим никелированным револьвером. «Ствол» дрожал, но вообще-то Семен Михайлович выглядел молодцом.

— Ну вот, — рассмеялся Саша, — наконец-то!

— Перестань ржать, я не шучу! Отсюда ты не уйдешь!

— Уберите эту пукалку! Во-первых, вы промахнетесь — больно рука дрожит. Во-вторых, наш босс о ваших подвигах все знает. А в-третьих…

— Ни черта он не знает! — перебил Туманский. — Ему самому не жить. Подумал бы лучше о себе.

— Не дали мне договорить, что, в-третьих, есть еще Корчагин, который тоже у нас не последний, и скоро… — Саша взглянул на часы, — ага, очень скоро подъедет. Он точно ржать не будет, потому что история складывается пакостная. Два взрыва в порту, бомба в машине, из-за которой вы прикончили глупенького алкаша Борю Токарева… Мало?

— Токарев был не глупый, а жадный. А ты не будь глупым. Против твоего Филимонова такая сила стоит, что Корчагин, как узнает, предпочтет за ней пойти. Что и тебе советую, пока не поздно. Подумай, свет, что ли, клином сошелся на Филимонове?

— А вы всегда с теми, кто посильнее?

— Всегда! — с вызовом ответил Туманский. — Я не герой и не камикадзе.

— Ясно, ты подонок!

— Шеф твой подонок! — снова завизжал Семен Михайлович. — Кто Радкевича, вице-губернатора нашего, светлая ему память, угробил? Филимонов угробил! Думаешь, он меня, тебя или этого дуболома Корчагина уважает? Да он первый нас всех продаст, если что! Я про него столько…

Звонок в дверь прервал страстный монолог Туманского. Он замолчал на полуслове, разом осунулся, осел на стуле и умоляюще взглянул на Макарова.

— Лучше открыть, — посоветовал Саша.

— Я надеюсь, что наш разговор…

— От вас будет зависеть, от вас, Семен Михайлович.

Поколебавшись, Туманский бросил револьвер в ящик стола, махнул рукой и поплелся к двери. Саша встал и отправился следом.

* * *

— Милости прошу, заходите, Юрий Борисович, очень рад, — бормотал хозяин. Он очень хотел протянуть руку, но не решался и потому только по-японски часто и мелко кланялся.

— Где бы вы хотели расположиться, Юрий Борисович, в гостиной или в кабинете? А может, в столовой, закусить, так сказать?

— Закусывать не будем! — отрубил Филимонов. — В кабинет!

— Конечно, для ужина поздновато, а для завтрака… сюда, сюда попрошу.

Кабинет, как и вся квартира Семена Михайловича, был роскошен — кожаные кресла и диваны, дорогого дерева письменный стол, шкафы и прочая мебель, бронзовые бра и люстра, толстый ковер на паркетном полу и, конечно, «малые голландцы» в золоченых рамах.

— Неужели я тебе столько плачу? — оглядевшись, удивился Филимонов и по-хозяйски уселся за письменный стол.

— От батюшки, все от него, — развел руками Туманский и присел на краешек кресла. — Унаследовал, как говорится.

— Ну да, ну, конечно, — согласился Филимонов. — А то я подумал, что триста тысяч ты сюда, в кабинетик, вложил.

— О чем вы, Юрий Борисович? Какие…

— Да о тех «зеленых», что тебе японец поднес, с которым ты о фрахте договаривался. Как его, Такаяма? Он еще дизели нам втридорога всучил, и опять же ты с ним тогда контракт стряпал.

— Богом клянусь…

— Брось! Я Такаяму вчера русской кухней угощал да пообещал все его проделки забыть, если он честно расскажет, сколько тебе отстегивал. Представляешь, рассказал японец! Тебя за одно за это следует раздеть и в рефрижератор на полдня. Потом на тебе, как на колоде, хорошо будет дрова рубить. Про такую шутку наш Пал Палыч рассказал, Корчагин.

— Богом, Юрий Борисович, богом…

— Брось, повторяю! Мало того, что ты и меня, и его, — Филимонов кивнул в сторону Саши, смирно сидевшего напротив Туманского, — и всех нас обворовываешь, так еще в террористы подался. Чуял, что узнаю я про твой личный бизнес, и решил переметнуться? Не выйдет. Или ты здесь и сию минуту выложишь все про нового хозяина, или, — Филимонов вытащил из кармана маленькую рацию, — я вызываю снизу Пал Палыча со товарищи. Про рефрижератор повторить? Так что выбирай.

По лицу Туманского пробежала болезненная гримаса, он стиснул руки и повернул голову к окну, за которым уже занимался летний рассвет.

— Выбирай, — горестно повторил он. — Вы мне — холодильник, тот — морскую ванну. В сейф, сказал, запру, и поплывешь, как царь Салтан. Тот еще выбор.

— Не скажи! Холодильник — сегодня, а Салтан — может, завтра, а может, и никогда.

* * *

Говорят, что убить трудно в первый раз. Семен Михайлович не убивал ни разу, зато крал, обманывал и предавал всегда, сколько себя помнил. И сейчас он легко согласился с последним доводом Филимонова и предпочел рассказать все. Вернее, почти все, потому что всегда хорошо иметь кое-что про запас, а кое о чем умолчать.

Последнее падение Туманского началось недавно, когда Филимонов нежился на круизном «Михайле Ломоносове».

Оставшись «на хозяйстве», вице-президент первым делом поторопился провернуть операцию с Такаямой, обещавшую хороший доход в его личную кассу.

Договорившись о встрече с японцем на послезавтра, он решил удрать с работы на дружескую встречу коллекционеров живописи, когда позвонил некто с деловым предложением на редкость выгодного нефтяного фрахта. Дело не терпело промедления, и встречу назначили через час. Успех очередной операции с Такаямой кружил голову, и Туманский в этот момент был совершенно убежден, что новая сделка сулит богатый профит. Тогда он точно купит у Беленького тех двух «малых голландцев». Семен Михайлович уже знал, куда их повесить.