Книга Трудные леди школы Бауман , страница 21 – Марина Болдова

Он плелся за ней от самого трапа самолета. Чуть поодаль топтались остальные, словно признавая его первенство в стае. И лишь когда он, торопливо подхватив ее чемодан с ленты транспортера, буквально поволок ее к своей машине, возле которой в ожидании шефа застыла Зинаида, те отстали.

– Дима, это кто? – тихо спросила Зинаида, косясь в изумлении на пассажирку.

– Не знаю, – протянул он, жадно оглядываясь.

– И куда ее?

– Не знаю, – уже раздраженно бросил Шляхтин.

– Отвезите меня, пожалуйста, на Воскресенскую, – голос говорившей показался Шляхтину музыкой.

– Слышала?! – зашипел в ухо Зинаиде Шляхтин.

– Зина не глухая, – буркнула та, запихивая свое крепко сбитое тело на водительское сиденье.

Шляхтин ничего у нее не спрашивал. Даже имя. Молчал, боясь потерять разом нахлынувший покой хотя бы на секунду. Чувствовал ее затылком, локтем, торчащим из-за сиденья, всем своим изголодавшимся по любви организмом. Он точно знал, что нашел! Что это – конец метаньям, что – долой Зинку и чертову надоевшую жену. Лишь бы уговорить эту женщину быть с ним до конца его дней.

– Остановите, пожалуйста, здесь.

Шляхтин резко обернулся и увидел, как незнакомка показывает на старый, досталинской постройки, дом. Он выскочил первым, засуетился, подавая руку. Мягкое касание ее пальцев привело Шляхтина в состояние, близкое к обмороку: подступивший к горлу откуда-то снизу жар мешал сделать полноценный вдох.

– Я провожу, – все же вдохнул-выдохнул он.

– Не стоит.

– Стоит, – проявил он вдруг твердость. – У вас чемодан тяжелый.

– Воля ваша. – Она посмотрела на него с интересом. – Спасибо, Зинаида, – повернулась она к открывшей было в попытке что-то сказать рот Зинаиде.

Шляхтин вошел за ней в квартиру и сразу понял, что та живет одна. Точнее, не живет, наверное, но бывает часто.

– Я здесь не живу почти, – услышал в ответ на свои догадки. – Мой дом – в деревне.

– А как же? – тупо спросил он, имея в виду одно: как он и она дальше?

– Сейчас, Дмитрий, мы попрощаемся, и вы отправитесь домой.

– Нет! – вырвалось в отчаянии.

– Иначе нельзя. – Опять мягкое касание пальцев.

– Не получится, не выгонишь, – перешел он на «ты».

К нему вернулся разум. Так случалось всегда, когда наступало время решать. Вот такая у него, Шляхтина, была особенность – быстро и четко решать за тех, кто мямлит. Он кожей почувствовал неуверенность стоявшей перед ним женщины. Нутром уловив ее растерянность, подумал сразу – неспроста. Ее тоже зацепило. Только она гонит эти чувства от себя. Гонит и его заодно из своей жизни.

– Как тебя зовут?

– Светлана ^[1].

– Так вот, Светлана. Я остаюсь. Зубная щетка там, носки запасные у меня с собой. Еду нам Зинаида принесет. Я буду здесь до тех пор, пока ты не поймешь…

Что она должна понять, Шляхтин и сам еще не сформулировал, поэтому ограничился протяжным вздохом. Он оставил ее перед открытой дверью, ринулся вниз по лестнице, выхватил свою сумку из багажника.

– Зин, купи еды. Дня на три, – сунул он бумажник оторопевшей Зинаиде.

– Шляхтин, не дури, – произнесла угрожающе та.

– Все!!! Без обсуждений!!! Привезешь сюда и – свободна, – говорил, а сам все гадал – захлопнула Светлана дверь или ждет?

Зинаида села за руль и глубоко вздохнула. За подступившими слезами она видела лишь размытую спину Шляхтина, резво вбегающего в подъезд. Ее Шляхтина, который только что небрежно бросил ей: «Все!.. Свободна!»

«А никуда не денешься, пойду на сближение. Все равно жить вместе», – решение Соня приняла исходя из народной, то есть няни-Полиной, мудрости: худой мир лучше доброй ссоры.

– Я понимаю, побег отменяется, – кивнула она в открытую дверь Вике, разбиравшей чемодан.

– Да не фиг и думать об этом! Обломится, – небрежно бросила та. – Заходи!

Соня постучала в соседнюю дверь и крикнула:

– Ксения, на выход.

– С вещами? – мрачно пошутила та, открывая дверь.

– Это вряд ли. – Соня подтолкнула ее в Викину комнату.

– Ладно, будем отмечать, что ли? – Вика дернула замок на боковом кармане чемодана и достала плоскую фляжку. – У отца стибрила напоследок, греческий.

– Давай. – Соня удивилась предприимчивости потенциальной подруги. Рюмок не оказалось, но за стеклянной дверцей одного из шкафчиков нашлись стаканы.

– Ладно, есть чем со свободой проститься. – Соня одобрительно посмотрела на Вику.

– Благодарности принимаются. – Коньяк был разлит поровну, точно по трети стакана. – Ну, жить будем!

– И с пользой! – пискнула Ксюша, подавившись крепким напитком.

Вика и Соня переглянулись, толком не поняв, о чем это она. А Ксюша и не торопилась расшифровать им загадочную фразу.

– Хорошо. – Вика пожала плечами. – Я вам сейчас что расскажу! Я разговаривала сегодня с ведьмой. Она мне гадала.

– Чушь какая! – Соня хмыкнула.

– Я тоже так думала. Но потом она мне такое показала!

– Небо в алмазах?

– Почти. В хрустальном шаре. Мое будущее!

– Вика, ты спятила? Или коньячок догнал? Какие шары, какие ведьмы?

– Я себя там видела. В свадебном платье!

– Подожди, ее не Ядвигой зовут? Мне сегодня Клим про нее говорил.

– Кто такой Клим?

– Мой партнер по теннису и танцам, – покраснела вдруг Ксюша.

– О! Я, кажется, его знаю. – Соня вспомнила, что так назвал начальник охраны симпатичного паренька, не спускавшего с нее глаз.

«Вот оно, препятствие. Красивое, наглое, самоуверенное. Господи, ну почему я такая? Меня и заметить-то трудно, а уж влюбиться! А Сонька и глазом не поведет… Или уже?» Ксения вдруг заметила насмешливо-внимательный взгляд Сони. Она не испугалась, нет. Но вдруг подобралась, словно дикая кошка перед прыжком. Потому что уже решила: их с Климом свела судьба. И еще она как-то сразу поверила Вике, когда та рассказывала о колдунье. Ксюша не верила в чудеса, но четко знала: существует некое информационное поле, где прописано все: и прошлое, и будущее каждой человеческой единицы. А раз такое поле есть, то можно снять нужную информацию. Просто не у всех это получается. Не у всех получается и платье сшить, и пирог испечь. Но есть же швея и повар! Значит, есть и те, кому доступно это информационное поле. То есть такие, как эта Ядвига. Ксюша пойдет к ней. И все станет на свои места.