Онлайн книга «Замыкающий»
|
– Правильно, Витек. Дай лапу. – Яшка восторженно пожал руку Басманову. – А козла куда денешь? Козел для цивилизации не годен. – Жрет он много, – скорбно подтвердил Витек, глядя, как козел шарится по углам в поисках еды. – И на баб кидается. Одна даже в суд собирается сбегать. За оскорбление личности. Будешь платить, говорит, мне за моральный ущерб. – Это запросто, – сказал Яшка, потирая руки, – три шкуры сдерут. Бабье… – А че делать, это самое… – Выложить… Че. Зачем ему? Райки нету. На кого скакать. Вот он и скачет на баб… Петр Матвеич, который уже давно томился ожиданием конца попойки, засобирался домой. Он хотел есть, хотел очутиться в своем протопленном уже уютном доме, и пусть Нюраха ворчит. Бог с нею. А то окажется, что и ворчать некому будет, как у Витька. Он, может, посидел бы подольше с Витьком и говорил бы с ним по душам, но Яшка мешал разговору. – Стой, Петро, – громко сказал вдруг Яшка, – ты ведь выкладываешь. – Кто?! Я? – растерялся Петр Матвеич и посмотрел в пегие Яшкины глаза. – Когда? – А кто у Валерки бычка выкладывал осенью? – Ну, дак быка же. Не козла. – Ничего! Яйца у всех одинаковые. У быка вообще по пуду. А у Бори Ельцина засохли вот от голода. Сморчки одне. – Но, но, – заступился за козла Витек, – ничего себе сморчки, это самое… – Потом как-нибудь, – засуетился Петр Матвеич в поисках куртки. – Не, ты куда?! – подскочил из-за стола Яшка. – Ишь ты, прыткий какой. Потом жара начнется. Козла мухи съедят. Попил на халяву. Отрабатывай. – А ты не халяву пил, – огрызнулся Петр Матвеич. – А я помогать буду. Я подержу козла. – Да вы что, робя! Всерьез, что ли? – А тебе что, в первый раз? – А чем я промывать буду? Мошонку. У тебя водка есть?! – Петр Матвеич страшно обрадовался, что вспомнил о водке. – Че, заразить хочешь козла?! Спирт нужен, не то что водка. Руки надо мыть и все… Есть водка у вас, я спрашиваю? Яшка и Витек громко захохотали в ответ. – Ну вот, – спокойно подался к порогу Петр Матвеич, – как будет, так и выложим вашего Борю Ельцина. Он уже ступил на порог, как дверь широко распахнулась и он увидел прямо перед собою остро стянутое личико с колкими глазами. Тонкие губы этого мелконького личика дрожали от негодования. Это личико поразило Петра Матвеича, и не злостью своей, а неожиданной близостью. Он так давно не видел близко женского лица, кроме Нюрахиного, а тут чужое, молодое… – Надька, только не ори! Это самое… – cразу предупредил Витек, и тут только Петр Матвеич понял – это вошла Надежда, сестра Басманова. Он притоптался чуть-чуть у порога, чтобы поздороваться с нею, но Яшка усадил его за плечи на стул. – Ну че, алкаши! – Надежда прошла к столу и, надев на руку перчатку, презрительно взяла в руку пустую бутылку. – Нажрались? – холодно отметила она. – Кого там. Одна бутылка на троих. Язык помочили, – ответил Яшка, внимательно глядя на нее. Надежда села на табурет, сняла перчатку, щелкнула замком сумочки. Одевалась она по-городскому: шляпка, перчатки, косыночка на шее, но Петр Матвеич, глядя на нее, подметил бесцветность ее крошечного, узкого личика, и когда она сняла шляпку, обнажив серенькие волосы, он удивился, как молодое лицо может быть таким бесцветным. Никаким. Он видел ее многожды и здоровался с нею обычным кивком головы, совсем не замечая и не оценивая ее. А теперь впервые увидел, разглядел: на редкость – никакая. Нюрка вся была густая от красок. Даже чересчур цветастая. И одевалась как цыганка. А эта – и в одежде ни цветочка. Видать, цветок к цветку тянется. А ледок к ледку. Надежда высокомерно вскинула вверх прозрачный «ледок» своего лица: – Виктор, когда все это кончится? Она сидела в центре – на табурете. Нога на ногу, и сигарета в пальчиках. Все трое мужиков смотрели на нее. Витек глядел, широко раздвинув щеки в глупой и радостной улыбке. – Видали сестренку? Послал же Господь, это самое. – Нет, ты обнаглел!.. – строго выговаривала слова Надежда. – Отец ждет тебя пахать. Обещал у них телевизор наладить. Когда это кончится, Виктор?! – Надька, дай десятку! – Ага, счас. Я шла и всю дорогу думала, как бы тебе дать десятку. Не дай бог, не допьешь. – Точно, не допил. – Нет, ты погоди, Надежда. Ты вникни. Суть дела не в том, что мы не допили. – Яшка встал и подошел к Надежде. Петр Матвеич глазам своим не верил, так изменился Яшка. В одну минуту. Глаза заблестели, зажглись, как у кота. Он весь напружинился, движения стали гибкими, плавными, только что не мяукал, но в голосе явно сквозило задушевное урчание: – Надо спасать брата. – Спасатели, – хмыкнула Надежда, с холодным интересом наблюдая за кошачьими ужимками собеседника. – Не было бы вас, алкашей… – Надежда, тебе не идет грубость, – мягко увещал Яшка. – Ты ведь в шляпке. В шляпках не ругаются. Это не Нюрка вон Петрова. Там че ни ляпни, с нее спросу нет. – Но-но, – встрял Петр Матвеич. – Смотри, а то я зубы-то выбью тебе. Будешь еще мою бабу трепать… – Слыхала? Каков поп, таков и приход! – Я тебе че сказал! – А тебе, дядь Петя, как не стыдно? Уж от тебя-то я не ожидала, что ты с этими алкашами свяжешься. – Ну вот. – Яшка развел руками, прихлопнув себя по бокам, отошел от Надежды. – Я вот скажу тетке Нюре, она тебе распушит куделю. – О господи! Нюрке говорить, – усмехнулся Петр Матвеич. – Она уж наперед тебя все знает. Ты еще на порог не ступила, она уж услышала. – Во, даст она тебе. – Это конечно… У нее не задержится… Петр Матвеич, глядя на Надежду, вспомнил, что живет она возле столовой, в низенькой избенке своей бабушки, покойной Авдотьи, у которой выросла. А к родителям она не вернулась. Так и живет одна. Работает в столовой, вытеснив оттуда своим дипломом старую бурятку Завьялову. Вроде бы столовую закрывают. В поселке уже закрыли начальную школу, детский сад, очередь за столовой. Но она все держится, то ли стараниями Надежды, то ли тем, что машины еще ездят в Тунку. Автобусы ходят в Аршан, и проезжие останавливаются перекусить в столовой. Это летом. А вот что будет зимой… – Ну ты, козел. Фу, какой поганый! – Надежда вскочила со стула, отгоняя козла. Делала она это по-детски, манерно растопырив прозрачные пальчики крошечной руки, и с брезгливым выражением на острой «льдинке» лица. – Ну, ты посмотри, как ты живешь?! Хлев и хлев! – Пришла бы да вымыла… – Счас! Для твоих алкоголиков… – Дай десятку! – Счас! Разбежалась! У скотина, какая пакостная-то. Че ты распустил его? Сдал бы мне в столовую. Я б тебе деньги выплатила. |