Онлайн книга «Вы признаны опасными »
|
Пасечник осторожно согнал с запястья присевшую пчелу. – Да-да, именно это, – согласился Василь Сергеич, шагнув ближе к убийце. – Когда ты помогал мне подняться, дал левую. А когда здороваться стал, протянул правую. Это все потому, Илья, что первое действие у тебя было непроизвольное, а второе осмысленное. Пчела сделала круг и снова вернулась на запястье. – Ты левша, голубчик мой, – с сожалением сказал Василь Сергеич. – И постарался сей факт скрыть. Зачем, спрашивается? Потому что знал, что искать мы будем левшу. Кстати, все равно зря старался. Твой прицеп следы оставил в лесу. – Так и думал! – пчеловод раздосадованно щелкнул пальцами. – Вот что значит в спешке все делать… – Ты что же, хотел тела погрузить в прицеп? – Хотел, – спокойно кивнул Илья. – Да не успел. Балакиревские пацаны заявились, надо было сматываться. Если б не они, я бы и следы замел, как всегда, и от этих шестерых ничего бы не оставил. Ерохин подумал и присел на корточки, привалился спиной к дождевой бочке. Страшно ему отчего-то не было. Солнце светило в глаза, и он приложил руку козырьком ко лбу. – Остальных – тоже ты? – А кто же! – удивился пасечник. – Потихонечку, помаленечку… Он ласково провел пальцем над пчелой – будто гладил воздух. – А машины куда девал? – Одну к Марьину озеру отогнал, чтобы ментов с толку сбить, – рассудительно отозвался пасечник. – А другую в болоте утопил. Тут у нас такие болота, Василий, – танк можно схоронить, не то что легковушку. Пчела, наконец, снялась и тяжело полетела домой, к улью. Ерохин смотрел на загорелого голубоглазого великана, улыбающегося ей вслед. – Зачем же ты, Илюша, такой грех на душу взял? Пасечник перевел на следователя непонимающий взгляд. – Ты о чем, Вася? Какой-такой грех? – Людей ты убил, Илья, – ласково, словно разговаривая с ребенком, напомнил Ерохин. – Многих людей. Вчера вот шестерых, до этого четверых и прежде троих… Василь Сергеич осекся. Пасечник смеялся. В лесу отозвалась свистом какая-то пичужка. – Какие же это люди? – мягко и в то же время снисходительно сказал Илья, отсмеявшись. – Ты, Вась, глупость сморозил, честное слово! Это не люди, это совсем другие существа. Не хомо сапиенсы даже. Он поднялся, и Ерохин быстро сунул руку к кобуре. Но пасечник зашел в дом и почти сразу вернулся с двумя кружками. – Не пиво, квас, – он протянул одну следователю. – Домашний! Василь Сергеич сжал ледяное стекло в ладонях. Илья отпил как ни в чем не бывало и вытер ладонью губы. – Фух! Хорошо! Так о чем мы с тобой?.. – Про хомо сапиенсов. – Точно. Василий, ты же умный человек. Неужели ты в самом деле думаешь, что вот эти, которых я кончил – они из наших, из людей? – Думаю, да, – очень серьезно сказал Ерохин. Пасечник сдвинул брови и некоторое время пристально смотрел на него. Затем отставил кружку в сторону. – Ты не шутишь? Да видел ли ты их, Вася? Видел, что они делают? Ты посмотри вокруг! – Он взмахнул рукой. – Глянь, какая красотища! Река течет, сосны шумят! Какому человеку придет на ум все это изгадить и испортить? Нет такого человека! Может, один выродок найдется на тысячу, да и тот умом тронувшийся. А эти… Сосны рубят для костров. Бутылки расстреливают. Вся земля в осколках, вся изранена! По соловьям из духовки палят, тыц-тыц-тыц свой врубают, так что лес содрогается! А дерьма от них сколько! Бывает, придешь – и вся поляна в кучах, будто стая болезных кобелей дристала! А это всего лишь одна семья приезжала отдыхать. И все в мусоре, все в гадости!  Он перевел дух: – Я давно понял: это для них не родное место, не родная земля. Они не отсюда, Вася! Это лимита понаехавшая, с другой планеты! Не знаю, зачем они здесь. Может, базы готовят для своих кораблей. Поработают тут, испортят все что можно – и вернутся к себе на какой-нибудь Ыхдыщ. С нашей Землей им можно не церемониться, мы для них туалет планетарного масштаба! Ты видел, как они на соснах матерщину вырезают? Как в песок на берегу консервные банки закапывают? Слышал, как орут не переставая? Нет, Василий, это никакие не люди, – с глубоким убеждением сказал он. – Это инопланетные твари, которых надо уничтожать. Двух прикончишь, трех, двадцать трех – глядишь, оставшиеся задумаются. Испугаются! Не станут соваться больше туда, где их брат пропадает. А я за ними грязь и мерзость приберу, сосны залечу, песок прибрежный почищу – и понемногу снова станет можно жить.  Пасечник одним глотком опустошил кружку и с громким стуком поставил на крыльцо. – Я ведь когда первый раз на этих уродов наткнулся, глазам не поверил. – Он доверительно подался к Ерохину. – Но еще не понял, кто они такие. Наивный был, глупый. Вышел к ним и говорю по-человечески: что ж вы, братцы, делаете? Зачем же вы все вокруг портите? Приехали красотой любоваться, и сами же ее превращаете в помойку. – Он сделал паузу. – Двое их было, молодые парни. – А они? – после недолгого молчания спросил Ерохин. – А они давать ржать! И гогочут-то не по-нашему. У них смех другой, не замечал? Не могут они наши голоса в точности повторить, все у них не то визгливо, не то гнусаво выходит. Речевой аппарат, я так мыслю, иначе устроен. – Тогда ты их и прикончил? Тех двоих? – Не сразу. Сначала стыдить пытался. Потом махнул рукой, сам пошел мусор по поляне собирать. Тут один в меня пивной банкой кинул. Ерохин на секунду прикрыл глаза. – А второй ружьишко наставил, – спокойно продолжал Илья, – и говорит: ползи, говорит, сюда, раз ты такой чистоплотный. Пасечник покачал головой с тихим недоумением: – Ну, люди разве, а? Нет, конечно. Когда до меня дошло, все остальное легко стало. Посидели молча, слушая угасающее пчелиное гудение. Солнечный луч мазнул теплом Ерохина по щеке. – А другие? – вздохнув, спросил он. – Те, у которых ты машину на озеро отогнал? – Да в точности такие же! – рассмеялся Илья. – Вася, ты пойми: они все одинаковые! Все как под копирку слепленные. Ну бывает, еще собаку заведут – я так полагаю, мимикрировать пытаются. Но ведь и собаки у них получаются поганые, злобные: детей кусают, кошек рвут. Ерохин вспомнил соседского дурного алабая и дернул головой. – Ты подумай, Вася, – воззвал пасечник, – какой мерзостью надо быть, чтобы даже собак портить! И так со всем, к чему они прикасаются. Так что у нас с тобой как у представителей человеческой расы только один путь: истреблять эту гадину везде, где только ни увидишь. Иначе они нас задавят, Вась. |