Книга Сердце Аксара, или Измена по-королевски, страница 78 – Агата Грин

Мое удивление было так велико, что я даже слова вымолвить не могла, только смотрела на короля испытывающе (не шутит ли?) и пораженно (не шутит, определенно!).

— Что тебя так удивляет? Я дал обещание, а Рейн хочет искупить перед тобой вину. Ты помогла нам и Аксару, настала наша очередь помогать. Переход можно совершить хоть сегодня, но ты только проснулась. Лучше подождать пару дней, набраться сил. К тому же, ты наверняка захочешь как следует проститься со своей свитой.

Я посмотрела на мужчину недоуменно, будто его слова были мудреной тарабарщиной, хотя они были ясны и понятны.

— Ты… не лжешь? — ляпнула я, наконец, отлично зная, что он не лжет. — Отпустишь меня?

— Я держу свое слово.

— Хорошо, — кивнула я, хотя на самом деле мне отчего-то стало совсем не хорошо.

Дворец преобразился. Стены сделались выше, мебель поменяла формы, багряно-золотая роскошь цветов сменилась холодными серебристыми оттенками, живые пейзажи на стенах стали зимними. Как привыкнуть к таким чудесам? Обитатели замка, что жили здесь долгие годы, и то засматривались на окружающую красоту. Что уж говорить обо мне?

Я долго спускалась к ужину: взгляд то и дело выхватывал все новые заманчивые объекты для разглядывания, да и дворец как-то особенно на меня реагировал, словно стремился расположить к себе. Если мое внимание привлекала какая-то картина, и я останавливалась, чтобы ее рассмотреть, она оживала, становилась ярче, объемнее. Если мне далеко было шагать до двери, дверь пропадала и рядом появлялась другая, ведущая, куда мне нужно.

— Дворец изменился, — заметила Эльвира, любительница потолковать о чарах, Источнике и прочих интересностях, — и дело не в зиме.

— Новыми красками дворец привечает нового короля, — объявила тут же Грета, — и вас, Ваше Величество.

— «Высочество», — поправила ее Хелена.

— Верно… простите, Ваше Высочество, мою ошибку.

— Ничего страшного, — отозвалась я. — И все-таки, что с дворцом?

— Он вам уважение выказывает.

— Зачем? Я не королева больше.

На стене, у которой мы остановились, появились огромные алые, бесстыдно яркие буквы, и сложились в имя. Мое имя.

— «Со-ня», — прочитала Хелена. — Что это значит?

— «Соня» — это тот, кто много спит, — объяснила Грета.

Я улыбнулась и покачала головой. Дедрик шутит, больше некому! Отвернувшись от стены, я пошла по коридору дальше. Фрейлины двинулись за мной, и алые буквы тоже: они растягивались, перекручивались, пока не стали напоминать узор, а не имя.

— Что же это? — продолжала недоумевать Хелена.

— По всему коридору узор растянулся… — удивилась Грета.

Я оглянулась. Действительно, весь мой недавний путь отметился красным узором по стенам, в котором только очень внимательный человек заметил бы очертания букв. Фрейлины поглядели на меня, уверенные, что я дам им исчерпывающий ответ.

— Над нами пошутили, тэгуи.

Девчонки разочарованно переглянулись: они знать, что значит загадочное слово «Соня», и почему оно алое. Я и сама хотела знать, с чего это Дедрик изменил черному цвету и выписал мое имя алым. Скоро узнаю…

Проводив меня до столовой, фрейлины остались у дверей. Я вошла.

За ужином собрались все братья Корбинианы: Дедрик, Рейн, Криспин; причем больше в столовой никого не было. При моем появлении братья встали, приветствуя.

Я уселась за свое в противоположном от Дедрика конце стола и огляделась. На столе были больше декоративных элементов, чем, собственно, еды. Еда появлялась по желанию принцев и сама складывалась в тарелки; то же самое касалось напитков. Я заглянула в тарелку Криспина, который сидел ближе всего ко мне, приметила аппетитную отбивную, и точно такая же оказалась в моей тарелке.

Дедрик отсалютовал мне бокалом, полным светло-розового вина, и в моем бокале появилось вино того же оттенка. Я попробовала вино, оценила его прекрасный вкус и, выражаясь простым языком, зависла. Странно это все: столовая, изысканные приборы, услужливая эффектная магия… Даже мы какие-то не такие — красивые да спокойные, как куклы, манекены, подходящие к интерьеру…

Пора кончать со всем этим хрустально-гламурным официозом:

— Чего молчим?

Корбинианы усмехнулись, каждый по-своему. Только почему-то никто из них так ничего мне и не ответил.

— Это бойкот? Протест? Я что-то не так сделала?

— Нет, что ты, — оживился Криспин; его врожденная любезность была сейчас как нельзя кстати. — Просто… мы и друг с другом-то не знаем, о чем говорить. Еще день назад столько было слов, а сегодня… — принц беспомощно пожал плечами, не найдя точных слов.

— Столько всего произошло, — добавил Рейн, — столько всего изменилось, но мы сидим здесь, в столовой, как раньше, и кажется, что ничего, по сути, и не изменилось. И непонятно, что делать дальше и как жить.

— Мне — понятно, — произнес Дедрик.

— Никто и не сомневается, что тебе все и всегда понятно, умник, — сказала я, нацеливая все свое внимание на короля. — Это ты устроил фокус с моим именем?

— Какой фокус?

— Не прикидывайся.

Фантом приподнял бровь.

— Не хочешь, не признавайся, — фыркнула я и объяснила принцам: — Когда я к вам спускалась, мне открывались все двери, пейзажи на стенах становились ярче, а потом и вовсе мое имя да в алом цвете на стенах появилось.

Братья переглянулись, и мне стало понятно, что это была не шутка Дедрика.

— Из королевской семьи кто-то всегда выделяем магией. Как правило, король, носящий Черную корону, — произнес Рейн. — Но Сердцем может быть и королева, и их дети, и родственники. Это переходящий титул, он не дает ни силы, ни могущества, ни власти, как таковой. Но в то же время, это указание на особую значимость.

— Хочешь сказать, я — новоиспеченное Сердце Аксара? Особо значимая особа?

— Ты сама только что рассказала, как дворец на тебя отзываются. Да еще и алый цвет… Это очень красноречиво.

Я расхохоталась. «Особая значимость», «Сердце»… Мои старания во блага королевства оценили очень высоко! Самое время возгордиться и напыжиться! Ай да я! Избранная тэгуи!

Пока я хохотала, Корбинианы переглядывались с важным видом. Особенно важными выглядели Рейн и Криспин.

— Это знак, — наконец, произнес Криспин, — указание на то, что мы не должны упускать Соню, что она в Аксаре на своем месте, что должна остаться здесь, с нами.

— И что? — отозвался Дедрик. — Дворец сколько угодно может выказывать расположение Соне, но правда в том, что Соне все это не нужно. Источник пугает ее, отвращает и раздражает. Бедняжку конвульсии бьют при виде черного цвета, а при виде нас у нее начинается нервный тик. Что? — удивился он, когда осуждающие взгляды братьев сошлись на нем. — Разве я сказал неправду?