Книга Разящий клинок, страница 42 – Майлз Кэмерон

Гастон почесал бороду и пожалел, что он не дома, в Галле. Тайком от своего благородного кузена он написал письмо отцу Констанции д’Эво, графу д’Эво, попросив ее руки. Возможно, совсем скоро ему придется вернуться домой, чтобы жениться на ней. А оказавшись как можно дальше от бесконечной погони за славой своего брата, он уложит жену в постель, опустит полог и проведет остаток жизни…

Перед его внутренним взором возник образ Констанции, погружающейся в ледяные воды озера. Недаром все трубадуры пели, что истинная любовь – страстная любовь – делает человека настоящим героем, и Гастон был вынужден признать, что воспоминание о ее обнаженном теле, готовом к прыжку…

– Стоять! – крикнул его кузен.

Выдернутый из грез граф Э увидел, что верховые королевские егеря захватили двух охотников. Молодые люди кипели от негодования за спинами своих пленителей. У старшего на запястье сидел ястреб.

– Кто дал вам право разъезжать вооруженными по Джарсею? – осведомился старший.

Капталь де Рут улыбнулся, словно святой на картине:

– Король.

– Лучше отправьте гонца за разрешением от моего дяди. – С юношеским высокомерием охотник подался вперед. – Вы тот самый чужеземец, да? Де Вральи? Вероятно, вам незнакомы наши порядки…

Лицо Жана де Вральи побагровело.

– Замолкни, мальчишка, – приказал он.

Но в ответ получил лишь смех.

– Это Альба, сэр, а не Галле. Теперь, – произнес юнец, глядя на королевских егерей по обе стороны от себя, – попрошу вас приказать этим замечательным людям отпустить меня, чтобы я смог вернуться к охоте.

– Повесьте его, – велел де Вральи егерям.

Старший из егерей, одетый в королевскую ливрею, заартачился.

– Милорд? – переспросил он.

– Вы меня слышали.

Гастон пришпорил своего коня.

– Троньте хоть один волос на моей голове, и мой дядя зажарит вас живьем, засунув ваш же хрен вам в рот, – огрызнулся парнишка с ястребом. – Кто этот сумасшедший?

– Вот это дерзость! Каков наглец! Повесьте его, – повторил де Вральи.

Егерь в ливрее глубоко вздохнул и выставил руку, сдерживая своих спутников.

– Нет, милорд. Только не без суда и надлежащего разбирательства.

– Я командующий короля в Джарсее! – взревел галлейский рыцарь. Гастон взял коня своего кузена под уздцы. – И он оскорбил меня! Что ж, хорошо, я вижу, куда вы клоните. Вы молоды, и у вас есть меч. Я окажу вам честь, предположив, что вы умеете им пользоваться. Я вызываю вас на дуэль. Вы оскорбили меня и задели мою честь, я не смогу жить дальше, не стерев этого пятна.

Юнец с ястребом вдруг осознал всю опасность сложившейся ситуации, и его лицо покрылось красно-белыми пятнами от страха.

– Я не хочу сражаться с вами. Я хочу домой.

Де Вральи спешился.

– Раз вы настолько глупы, что разъезжаете повсюду без доспехов, я сниму свои. Оруженосец! – позвал он.

На его зов явился Стефан и двое пажей с повозкой, и с капталя начали снимать доспехи: сперва латные рукавицы, затем наплечники, наручи, нагрудник с наспинником, сабатоны и, наконец, двухстворчатые наголенники.

Юнец с ястребом тоже спешился. Его спутник, очевидно, слуга, что-то прошептал ему.

– Да пошел он, – отмахнулся племянник графа. – Я не трус, да и меч у меня не какой-то прутик.

Гастон попытался усмирить своего упрямого и заносчивого брата.

– Кузен, – мягко начал он, – помнишь, сколько было неприятностей, когда ты убил оруженосцев сэра Гэвина?

– Разве? – удивился де Вральи. – Я их не убивал. Одного убил он сам, а второго, полагаю, ты.

Гастон едва сдержался.

– По твоему приказу.

– В любом случае никаких неприятностей не было, – пожал плечами капталь.

Граф Э аж опешил.

– Никаких? Разве ты не видел, в какое положение поставил короля перед его людьми в Лорике?

– То, что он слаб, меня не касается. Сегодня я лишь защищаю собственную честь и ничего более. – Он уже снял гамбезон и чулки, но все равно походил на сошедшего с небес ангела или, скорее, на падшего ангела. – А теперь не мешай. Защитить свою честь – мой священный долг. Ты бы поступил точно так же.

Гастон покачал головой:

– Я бы никогда не поставил себя в такое положение…

– То есть ты считаешь, что я сам виноват? Позволь сказать тебе, дорогой кузен, я так и не дождался от тебя той преданности, на которую имел все основания рассчитывать, будучи твоим сеньором.

– Может, ты и со мной драться пожелаешь?

– Ты сомневаешься, что я лучше тебя? – осведомился де Вральи.

Граф Э стоял неподвижно, прокручивая в уме с дюжину ответов. Наконец он кивнул и очень медленно произнес:

– Да, сомневаюсь.

В ответ де Вральи усмехнулся и положил ладонь на плечо кузена. Гастон вздрогнул. На губах капталя играла улыбка.

– Господь сделал меня лучшим рыцарем в мире. Но я не достойнее всех прочих, поэтому вполне естественно, что даже ты – тот, кто любит меня больше всего, – смею ли я сказать? – завидуешь оказанным мне милостям. Я прощаю тебя.

Гастон поклонился и отодвинулся осторожно, как только мог. Его руки дрожали.

Слуга о чем-то умолял юнца с ястребом, но тот не слушал. Скинув крестьянскую котту – как и большинство аристократов, отправляясь на охоту, он надевал простые неброские вещи, – парень остался в дублете из бумазеи, чулках и высоких сапогах. Племянник графа Тоубрея расстегнул ремень, бросил его на вытянутые руки слуги и обнажил меч.

Егерь в ливрее снова расстроенно покачал головой. В поисках союзника он окинул взглядом отряд чужеземцев, затем королевских гвардейцев и, наконец, остановился на графе Э.

– Милорд, – вежливо обратился он. Руки мужчины тряслись. – Без специального разрешения короля дуэли запрещены.

Гастон поджал губы.

– Как же королю удается предотвращать дуэли? – из чистого любопытства поинтересовался он.

Егерь наблюдал за приготовлениями.

– Они происходят все время, милорд, но я служитель закона и лишусь своей должности, милорд. Этот парнишка – племянник графа Тоубрея. Мои парни сглупили, задержав его, но эта дуэль – чистое безумие.

– Мой кузен отстаивает свою честь. – Гастон тщательно подбирал слова, с трудом разжимая стиснутые зубы. – Я сделал все, что было в моих силах.

Юнец встал правильно: чуть согнул ноги, чтобы центр тяжести приходился на бедра, одной рукой сжал седельный меч и отвел его под углом немного назад. Гастон знал эту защитную стойку – она выглядела неуклюжей, но позволяла физически более слабому человеку отразить почти любой удар более сильного противника.