Книга Блэкаут, страница 48 – Марк Эльсберг

Гаага

Боллар воткнул очередную кнопку в карту Европы. После звонка из Германии он передал информацию всем офицерам связи, чтобы каждый навел справки у себя в стране. И действительно, к полудню поступили сообщения из Испании, Франции, Нидерландов, Италии и Польши. В Испании сообщали о пожаре на подстанции и двух подорванных опорах, во Франции обрушены четыре опоры, в Нидерландах, Италии и Польше – по две. При этом во всех сообщениях подчеркивалось, что данные промежуточные и, возможно, неполные, поскольку людей для проверки недостаточно. Боллар отмечал кнопкой каждую точку на карте.

– Поступили новые данные из Германии, – сообщил он. – Им кажется ошибочной наша гипотеза о последовательности диверсий. Информацию о пожаре в Любеке опровергли, но сообщили о возгорании на юге Баварии. Опоры на севере, вероятно, оказались повреждены из-за погодных условий. При этом еще одна опора предположительно обрушилась на востоке, в Саксонии-Анхальте.

– Значит, диверсий на подстанциях быть не могло?

– Для этого понадобилась бы целая армия, – заметил Франсуа.

Телефонный звонок прервал их размышления.

– Это вас, – сказал сотрудник, поднявший трубку, и передал ее Боллару.

На линии был Хартланд:

– Я уже час пытаюсь дозвониться до вас.

В первую минуту Франсуа решил, что ослышался. Итальянец пытался сбежать и схлопотал пулю в ногу. Сейчас он в больнице Дюссельдорфа. Хартланд рассказал, как упорно Манцано доказывал, что письма с его компьютера отправлял кто-то другой. Едва они закончили разговор, как Боллар вскочил с места.

– Я скоро вернусь, – предупредил он коллег.

IT-отдел располагался двумя этажами ниже. Здесь тоже пустовали многие кабинеты. Начальник отдела был в своем кабинете. За его спиной стоял кто-то из сотрудников, и оба что-то изучали с экранов четырех мониторов.

– У вас найдется пара минут? – спросил Боллар.

Начальник отдела, общительный бельгиец, много лет работал на Европол. Он кивнул.

– И мне бы хотелось обсудить это в коридоре, – добавил Франсуа.

Бельгиец был явно недоволен, однако Боллар встал у двери и своим видом дал понять, что готов ждать сколько потребуется. В конце концов тот вздохнул и направился к нему.

– Что у вас такого важного?

Франсуа отвел его на несколько шагов дальше и в двух словах рассказал о Манцано, электронных письмах и подозрениях итальянца.

– Глупости! – заявил бельгиец.

– Эти люди оставили без электричества две крупнейшие экономические зоны. Почему вы так уверены, что они не смогли проникнуть и в наши сети?

– Потому что я уверен в нашей защите!

– Другие, вероятно, тоже были уверены. Послушайте, между нами: мы оба знаем, что не бывает абсолютной защиты. И мне известно, что уже были успешные попытки проникнуть в нашу сеть…

– Но только в периферии!

– Вы хотите, чтобы на вас легла ответственность, если вдруг выяснится обратное?

Боллар пристально посмотрел на собеседника, дал ему время обдумать сказанное, но ответить не позволил.

– Просто предположим, – продолжал он. – Если кто-то действительно манипулирует нашей сетью и наблюдает за нами, они заметят, когда мы попытаемся это выяснить?

– Зависит от того, как мы к этому подойдем, – проговорил бельгиец. – Но у меня нет людей, чтобы этим заниматься. Здесь не наберется и половины сотрудников, да и те работают на пределе сил.

– Как и все мы. И все же нам не остается ничего иного.

Дюссельдорф

Манцано проснулся от жгучей боли в бедре. Он понятия не имел, как долго проспал, и не сразу сообразил, что к чему. Но боль быстро привела его в чувство.

В изножье кровати по-прежнему сидел Полен.

– Как ваши дела? – спросил он.

– Долго я спал?

– Больше двух часов. Сейчас семь.

– Врач не заходил?

– Нет.

Пьеро вспомнил, почему оказался здесь. Нельзя, чтобы этот полицейский увел его отсюда!

– Мне нужно в туалет.

– Идти сможете?

Манцано спустил ноги с кровати. Правое бедро отозвалось болью. Он осторожно поднялся, понял, что может стоять, и отказался от помощи Полена.

В темном коридоре царила суматоха. К выходу катили носилки, люди громко переговаривались, кто-то плакал, другие стонали от боли. Пьеро не заметил ни одного человека в белом халате.

– Что происходит?

– Эвакуация, – пояснил Полен.

Когда они дошли до туалетов, Манцано отметил, что нога болит уже не так сильно. Тем не менее он решил прихрамывать и дальше. Неизвестно еще, что предпримет Полен, когда поймет, что его подопечный может нормально ходить.

Управившись с делами, Манцано сказал:

– Пойдемте в амбулаторию, попробуем разыскать врача.

Он заковылял по коридору. На пустой кровати обнаружились брошенные кем-то костыли.

– Они не помешали бы, – сказал Пьеро.

Полен наклонился и подал ему костыли.

Об эвакуации, по всей видимости, знали уже все. В амбулаторном отделении народу осталось гораздо меньше. Процедурная, где Манцано вынимали пулю, оказалась пустой.

– Мы его не найдем, – сказал Полен. – Но вам и так, судя по всему, уже лучше.

– Что теперь?

– Дождемся машины от Хартланда. И доставим вас в полицию.

Этого Пьеро хотелось меньше всего.

– Там, внизу, кажется, обезболивающее, – он показал на нижнюю полку металлического стеллажа. – Вы не могли бы достать? Мне трудно наклоняться.

Полен нагнулся.

– Где?

Манцано зацепил стеллаж рукоятками костылей и рванул на себя. Тот вместе с содержимым обрушился на Полена. Пьеро успел выдернуть костыли и услышал ругань полицейского. Он быстро затворил за собой дверь и, стараясь не привлекать внимания, пересек приемное отделение с костылями в левой руке. Каждый шаг отдавался болью по всему телу. Нужно было придумать, где спрятаться. В коридоре, где еще толпились люди, ему в голову пришла идея.

* * *

Шеннон видела из своего укрытия, как Манцано вышел из амбулаторного отделения, нервно огляделся, затем заковылял по коридору против людского потока и скрылся в проходе. Она хотела последовать за ним, но в этот момент появился его конвоир. Шеннон затаила дыхание. Полицейский между тем замер на мгновение и стал проталкиваться к выходу.

Шеннон вышла из укрытия и двинулась вслед за Пьеро. Она с трудом прокладывала себе дорогу, ее толкали и теснили, но в конце концов журналистка добралась до прохода, где скрылся итальянец.